Под мелким дождиком пересекли двор, Денис завел внедорожник. Анжела устроилась рядом, положила сумку на колени и принялась поправлять короткое платье. Подол задрался, обнажая стройные, чуть загорелые ноги, Денис принялся смотреть на дорогу. Она молчала всю дорогу, оживилась, только когда въехали в город, принялась объяснять, как ехать, где свернуть, где яма, где просто перекопано. До места добрались за полчаса, «Грильяж» помещался на первом этаже старого, еще довоенной постройки здания из красного кирпича, с белыми наличниками на окнах и крутой лестницей вниз. Анжела, цепляясь за перила, спустилась в зал для некурящих, как она сама настояла.
Столик взяли на четверых, предупредили официанта, что ждут гостей. Тот понял все с полуслова, принял заказ и начал расставлять тарелки. Пока ждали, Денис рассматривал заведение, а Анжела откровенно скучала — по всему было видно, что она тут была не раз и место ей не особенно нравилось. Зато как постоянной клиентке ей заказ принесли первой — большой бокал красного вина и салат из желто-зеленой травы. Она кончиком вилки подцепила листик и принялась жевать его, Денису на этакое извращение смотреть было невыносимо, и он снова разглядывал зал, упиваясь запахами с кухни.
Народу было прилично, пустых столиков почти не наблюдалось, и на многих из них стояли таблички «Зарезервировано». Публика тут была тихая, одетая более чем прилично, ни смеха, ни пьяных воплей не раздавалось. Фоном играла приятная музыка, плазма в полстены показывала горы, самолеты, океан, прибой, суету аэропортов. Потом по экрану поскакали лошади с красивыми длинными гривами, и, наконец, принесли заказ. Денис едва не вырвал тарелку у официанта и сразу стал есть. Анжела отодвинула свой салат и с бокалом в руке разглядывала то ошкуренные стены с клеймами дореволюционных производителей кирпича, то новую парочку, только что вошедшую в зал. Невысокий парень с заметным брюшком и девушка с длинными темными волосами пропали из виду за цветком в большом вазоне, Анжела снова глянула на Дениса, потом в сторону лестницы, потом на часы. Целое произведение ювелирного искусства — черный стальной браслет и неприличное количество бриллиантов вокруг циферблата.
— Пятый час, — задумчиво произнесла она.
Денису было не до того — готовили тут действительно неплохо, и он впервые за последние дни наелся. Отодвинул тарелку, которую тут же унес официант, откинулся на мягкую спинку стула и сказал:
— Ждем до половины и уходим.
— Уверен? — исподлобья глянула на него Анжела.
— Уверен. Это ей надо, а не нам.
Она отпила вино, чуть поморщилась:
— Кислятина! Французское тоже кислое, особенно бургундское, но все равно приятное. А это почти чача… — и застыла. Потом очень медленно поставила бокал на стол, положила руки на колени и, выпрямившись, тихо проговорила:
— Приперлась, курва. Не оборачивайся, она нас видит, сейчас придет.
Рядом грохнул стул, заскрежетал ножками по полу и со стуком успокоился в торце стола. Невысокая полная женщина, щекастая, узкоглазая, с недовольной помятой физиономией и подобием перевернутого вороньего гнезда на голове уселась, повозилась и принялась греметь стулом, устраиваясь поудобнее. Зацепила локтями скатерть, бокал пополз вбок, но Анжела успела перехватить его и поставила себе на ладонь.
— Познакомься, это Соловьева Наталья, — повернулась она к Денису.
Тетка кинула на скатерть черный кожаный баул, порылась в его недрах, отмахнулась от официанта, вытащила из сумки соевый батончик, кинула его в рот и стала смачно жевать. Анжела мило улыбалась с чисто змеиным выражением лица.
— Новый мужик у тебя, смотрю, — прочавкала Соловьева. — Тоже сбежит или посадят.
— Другого найду, — спокойно отозвалась Анжела. — Буду вечно с молодым.
Соловьева проглотила конфету, достала следующую и, не переставая жевать, оглядела Дениса с ног до головы. Глаза у нее были зеленые, маленькие и быстрые, взгляд неприятный, неуловимый, скользкий. Денис чуть улыбнулся ей, а она, скривив бледные губы, бросила Анжеле:
— С приданым бери, чтоб опять не побираться, — и повернулась к Денису: — У тебя деньги-то есть? Она красиво жить привыкла: курорты, шопинг в Италии, старое вино. Потянешь?
— Тебе чего надо? — не выдержал он.
— А ты кто вообще? — в упор посмотрела на него Соловьева.
— Да никто, — как можно спокойнее ответил Денис. — Просто мимо ехал по своим делам, вижу — ребенок умирает, рядом никого. Ну, позвонил, куда положено, потом ты меня в гости звала. Или забыла?
— Чего не приехал-то? — буркнула она себе под нос. — Поговорили бы как люди.
— Тебе чего надо? — повторил Денис, чувствуя, что его терпения надолго не хватит. И было еще кое-что: наглая баба с манерами рыночной торговки ну никак не походила на убитую горем мать. Да, бледная, да, взгляд больной, отрешенный даже, но тон, но выражения, но аппетит, в конце концов. Хотя это может быть защитой, ведь сладкое дает быстрые положительные эмоции.
— Наши проблемы хочу обсудить. — Соловьева сунула в рот очередную конфету. — Вернее, ваши. Что предлагаешь?
Она смотрела на Анжелу, а та чуть шевельнула бровью, дескать, не понимаю, о чем вообще речь, и слегка улыбнулась:
— Свои проблемы сначала решать научись. Думала одной взяткой вопрос закрыть? Люди все помнят.
Соловьева побагровела, набычилась и опустила голову. Денису показалось, что она сейчас кинется на Анжелу, но обошлось. Спросила только, глядя на нее:
— Колодин где?
— А я почем знаю! Может, умер, — отпив вино, тряхнула волосами Анжела.
— Ты меня в гости зачем звала? Поговорить хотела? Давай, спрашивай, вот он я, — вмешался в разговор Денис.
— Ты Мишу нашел? Сыночка моего? — повернулась к нему Соловьева, и тут впервые у нее на глазах показались слезы, голос сделался гнусавый и хриплый.
— Я видел ребенка, потом он пропал. Миша, Коля, Петя — я не знаю. Без понятия, кто это был. Может, бомж, или цыгане бросили. Я так ментам, кстати, и сказал. Тебе Глухов разве не звонил?
Соловьева недобро посмотрела в ответ, отвернулась и, принявшись взбивать слегка опавшее «гнездо», пробормотала:
— Может быть, может быть. Куда ты его дела, сука? Где мой сын? — Она перегнулась через стол, намереваясь схватить Анжелу за руку.
— Башку включи, дура! — Анжела постучала по столу костяшками пальцев. — На что мне твой больной выродок? Я бы лучше мужика твоего украла, у него, правда, тоже мозгов нет, зато, говорят, он в постели хорош.
Или врут?
Соловьева села нормально, придвинула к себе сумку, вытащила новую конфету и принялась жевать.
— Тебя не касается, — с набитым ртом проговорила она.
— Не касается, не касается, — прикрыв глаза, кивнула Анжела. — А вот Лариску, секретаршу твою, касается. Чего глаза вылупила? Не знала? Не видишь, что у тебя под носом делается?!
