— Нравится? — оглядывала она их по очереди. — Вижу, что да. Я пятнадцать лет жизни в этот завод вложила, я тут все знаю, сама могу за любой станок встать и отработать смену. У меня люди все обучены, все сертифицированы…
— И техника безопасности на высшем уровне, — вскользь бросил Колодин.
Соловьева и ухом не повела, продолжала держать заметно истерическую уже улыбку.
— У нас более двухсот заказчиков, в основном это крупные компании, «дебиторки» почти нет, все рассчитываются в срок. У нас отличные показатели, аналитика отчетности по балансу и отчету о прибылях и убытках…
Она запнулась, точно конь на скаку, и часто заморгала. Серега неслышно обошел Дениса, расстегнул папку и вытащил оттуда несколько листков. Соловьева схватила их, быстро пробежала взглядом и продолжила:
— Валюта баланса на конец отчетного года увеличилась на двадцать три с половиной процента по сравнению с началом года, практически все показатели платежеспособности, ликвидности и финансовой устойчивости за отчетный период находятся в пределах нормативных значений, доля собственных средств в оборотных активах больше десяти процентов, а коэффициент общей оборачиваемости капитала, то бишь ресурсоотдача, увеличился. Это значит, что у нас быстрее совершается полный цикл производства и обращения, приносящий прибыль. Вот, посмотри сама!
Она сунула листки Анжеле в руки, та непонимающе глянула на таблицы, на столбцы цифр и выронила бумаги. Серега подобрал их, отряхнул и убрал в папочку. Соловьева улыбнулась Анжеле и нажала кнопку на второй двери. Раздался короткий сигнал, створка чуть отошла от стены, и тут раздался истинно адский гул, от которого заложило уши.
— Рубилка! — радостно выкрикнула она. — Здесь бревна превращаются в стружку определенного размера, потом мы прессуем из нее плиты, и дальше начинается процесс изготовления мебели по размерам заказчика. Пойдемте!
Анжела принялась отряхиваться, но быстро бросила эту затею: пыль и мелкая стружка были везде: под потолком, на стенах, в воздухе. Рабочие за станками в своих комбезах и респираторах походили на инопланетян. Соловьева бежала мимо адских машин, те неторопливо, с лязгом и скрежетом пожирали бревна, в коробах росли светлые, приятно пахнущие груды опилок.
Дышать стало нечем, пыль была везде. Денис принялся откашливаться, глаза слезились. Анжеле и Колодину тоже приходилось несладко, они почти бежали за Соловьевой к другой двери, и только Сереге все было нипочем. Он по-прежнему топал в хвосте «экскурсии», и пыль будто облетала, сторонилась его. Соловьева своим ключом открыла неприметную дверку, из-за нее пробивался слабый свет. Все быстро вбежали внутрь и остановились, осматриваясь. Выход, он же вход, тут был один, Соловьева закрыла дверь на замок и спрятала ключ в карман платья. Денис огляделся: помещение было старым, потолок низкий, стены из красного сырого кирпича, поросшего мхом, окон нет. Из освещения две люминесцентные лампы, одна гудела и моргала, вторая пока держалась, светила вполнакала. Комнатенку надвое перегораживают старые желтые шкафы без дверок и без полок, у стены слева та же рубилка, что и в цеху, только без короба у отверстия для опилок, на корпусе наклейки с надписями по-немецки, уже выцветшие. Из отверстия подачи торчал обрубок соснового бревна, зажатый шипами сверху и снизу, а пахло почему-то едой, салатами, колбасой, как бывает в доме перед застольем.
— Вот она, — пробормотал Колодин, — та самая машина, где Наташка людей покалечила. Ни хрена себе, прямо музей графа Дракулы….
— А вот, с чего все начиналось!
Соловьева погладила бок рубилки, обошла агрегат, чем-то щелкнула, и рубилка ожила. Шипы жадно впились в бревно, вцепились намертво и принялись заталкивать его в жерло рубилки. Полетели опилки и пыль, она отошла к стенке, потом подбежала к дрожащему в пасти монстра бревну, кинулась обратно и по-хозяйски подставила картонную коробку, куда через несколько мгновений потекла струйка опилок. Рубилка за пару минут сожрала сосновый комель, Соловьева вырубила машину, и стало очень тихо.
— Ну вот, видите, она еще в прекрасном состоянии и вполне справляется с работой. Ее давно списали с баланса, хотели утилизировать, но я оставила, на память. Как сувенир. — Она глянула на Колодина, поправила малость растрепавшееся «гнездо» и вздохнула устало: — Вы увидели весь наш производственный цикл, познакомились с отчетностью и готовой продукцией, имеете представление о рынке сбыта. Давайте теперь отметим.
— Что отметим? — не выдержал Денис. Только сейчас до него дошло, что их ловко развели: дверь одна, она закрыта, ключ у Соловьевой, выход стережет верный Серега, а рубилка в отличном состоянии — им это только что продемонстрировали.
— Наташ, не дури, — неуверенно проговорил Колодин, — не советую.
— К тебе претензий нет, ты свое отработал, как договаривались, — зло глянула на него Соловьева и переключилась на Анжелу. Та смотрела перед собой в одну точку и так вцепилась в ремень своей сумки, что пальцы побелели.
— Что отметим? — повторил Денис, и голос его чуть заметно дрогнул. Но не от страха, от злости на неопределенность: он ни черта не понимал, чувствовал себя последним идиотом и не мог сообразить, откуда ждать беды. От Сереги, понятное дело, но он сам не начнет, пока не скомандуют «фас». Главное, момент не пропустить, а лучше предугадать.
— Как — что? — совершенно искренне удивилась Соловьева, не сводя с Анжелы глаз. — Сделку, разумеется, по передаче права собственности на мой завод вот этой суке и ее дружку. Разве вы новые учредительные документы не в равных долях состряпали?
Она скрылась за шкафом, чем-то зазвенела, раздался приглушенный смех и возня. Колодин мрачно посмотрел на Дениса, Анжела повернулась к шкафам и прислушалась. А Серега порылся в папке, вытащил пистолет, по виду обычный «макаров», щелкнул предохранителем и опустил руку, но держал так, чтобы вскинуть в любой момент.
— А ты не знал? — вновь появилась Соловьева, держа в руке бутерброд с черной икрой и аппетитно жуя его. — Чернов, когда Игорек Жульку выгнал, ее подобрал по старой любви, но голодранцем быть в глазах любимой не хотел…
Вдруг за шкафом снова что-то звякнуло, Колодин сунулся было туда, но Серега был начеку:
— Не дергайся, — тихо, но зловеще проговорил он, и Колодин попятился.
— Он сначала с меня денег стрясти пытался за молчание, — продолжала тем временем Соловьева, с чавканьем доедая бутерброд. — Я послала его куда подальше, а он решил по-крупному сыграть, завод мой отобрать. Для этого и подсунул в налоговую поддельные учредительные документы, где переписали владельца. Теперь тут двое рулят, — показала она на Анжелу и на дверь, за которой, вдали отсюда, находился Чернов. — Но для бывшего охранника это слишком сложно и изысканно. Он в рожу привык, если что не так, а тут соображать надо: что подделать, как, кому занести, и все такое. Может, подсказал кто? — многозначительно посмотрела она на Колодина.
Тот прикусил костяшки пальцев и глядел то на рубилку, то на шкаф. Там было тихо, но Колодин напряженно прислушивался.
