Александра толкнула сестру в плечо:
– Хочешь объяснений? Ты их получишь! Мне плевать на ваше мнение, Аглая! Плевать на тебя, на твоего прихвостня Борика, безработную дочурку и трутня зятя.
– Ты забыла упомянуть еще одного человека. – Аглая Константиновна хищно улыбнулась.
– Кого?
– Моего сына – Эрнеста!
Александра пошла пятнами:
– Замолчи!
– Отчего же, я говорю что хочу. Эрнест…
Александра с силой ударила сестру по щеке.
Аглая вскрикнула, Борис Игоревич побледнел.
– Ты жалкая неудачница! – выпалила Купатова и скрылась за дубовой дверью кабинета.
Растерянная Аглая повернулась к Катке:
– Ты слышала, она назвала меня неудачницей. Меня… меня…
Борис обнял супругу:
– Глашенька. Поднимемся наверх.
– Боря, она меня ударила. До каких пор это будет продолжаться?
В спальне, упав на кровать, Аглая Константиновна дала волю слезам.
– Мерзавка! Ненавижу! Она меня считает мусором… грязью. Свою родную сестру, родную кровь.
– Александра была на взводе.
– Чепуха! Она специально меня унизила. Я… я готова разорвать ее на куски. Сколько всего я для нее сделала, а она… Это несправедливо. – Аглая била кулаком по покрывалу. – Несправедливо, Боря.
Гжельский отрешенно смотрел в окно. Слезы жены больно ранили сердце Бориса. Он обожал свою Глашеньку, и ему было невыносимо видеть страдания любимой женщины.
– Через пять дней приезжает Эрик, – тихо проговорила Аглая. – Он звонил сегодня утром.
– Шура в курсе?
– Да. И знаешь, мне кажется, она злится на меня именно по этой причине.
– Не думаю.
– Да, да, – зачастила Аглая, – я это чувствую.
Минут пять спустя успокоившаяся Аглая сказала:
– Эрик приедет не на поезде.
– Самолетом?
– На машине.
– Из Питера на машине? – Гжельский удивленно поднял брови.
– Я сама удивилась, спросила, почему бы не купить билеты на «Красную стрелу»?
– А он?
– А что он? Ты не знаешь нашего сына? Эх, пусть поступает как хочет.
Пока Борис Игоревич мерил шагами комнату, Аглая яростно сжимала зажигалку.
А в соседней спальне Егор утешал Диану.
– Детка, не бери в голову. Она ведьма!
– Раньше ведьм сжигали на кострах.
Егор улыбнулся:
– Предлагаешь сжечь тетку?
– Мне не до шуток. Она за людей нас не считает. Выскочка! Я ведь просила ее дать мне место директора в агентстве. Помнишь?
– Да забудь ты.
– Так нет, – причитала Диана, – теплое местечко досталось Олегу. Он любимый сынок, ему и карты в руки. А мне она предложила место менеджера. Когда-нибудь она просто-напросто выбросит нас на улицу.
– Ее слова – бравада. Она не посмеет.
– Ха! Не посмеет. Еще как посмеет. Оглянуться не успеешь, а мы под мостом ночевать будем.
Егор дотронулся до шеи.
– Я предлагал перебраться из особняка, – несмело начал Гжельский, – вы с Люсьенкой отказались.
– Но нам здесь нравится! Почему мы должны жить в квартире, в шумном пыльном городе, когда огромный домина за городом принадлежит моей родной тетке?
Диана открыла баночку крема и продолжила:
– Больше всего меня бесит, что Александра постоянно унижает мать. Ее вечные придирки, подколки…
– И Борису здорово достается, – добавил Егор.
– Папа сам виноват, мог бы разок поставить тетку на место.
– Ага, и через час стоял бы с чемоданом за дверью.
Диана театрально вздохнула:
– Господи, Егор, ну когда-то же это должно кончиться?
– Не в этой жизни, – ответил Гжельский, сморщившись от запаха ночного крема супруги.
* * *
Постучав в спальню Люсьены, Катка услышала раздраженное «кто там».
– Люсьен, это я, Ката.
– Проходи, открыто.
Копейкина толкнула дверь, и в ту же секунду симпатичный далматинец, виляя хвостом, бросился к ней.
– Слушай, будь другом, – попросила Люсьена, – сгоняй на кухню, принеси тряпку.
– Тряпку? Зачем?
– Да вон, – девушка кивнула на лужицу у окна. – Не вытерпел, бедняга. Наверное, от воплей старой дуры ему поплохело.
Ката испарилась. Вернувшись с тряпкой, она села на корточки и принялась сюсюкаться с песиком. Люсьена, бормоча под нос, ликвидировала последствия маленькой неприятности.
– Фу! Ну и вонища.
– А ты как думала?
– Но согласись, не бросать же такого красавчика на произвол судьбы?
– Где ты его взяла?
– Нашла. Я ехала домой и, проезжая мимо остановки, заметила его. Собак я с детства люблю, а таких пупсиков тем более.
– Может, он потерялся?
– Вряд ли. Ни ошейника, ни поводка. Сто пудов – собаку выбросили. Есть такие персонажи, сначала заведут, а потом животное гонят поганой метлой.
– И что ты собираешься делать? Кому всучишь пятнистого друга?
Люсьена пожала плечами:
– Понятия не имею. Грымзу уговорить не удастся – не разрешит оставить. А знаешь почему? Мне бабуля рассказывала, как Александру в детстве бродячая собака укусила. С тех пор она их на дух не переносит. Тиранка! Ровняет всех под одну гребенку.
У Люсьены ожил сотовый. Приложив телефон к уху, она пробурчала:
– Да. Ну привет. Нет. Голос как голос. Не сержусь. Не знаю.
Посмотрев на далматинца, Люсьена вдруг оживилась.:
– Слушай, можешь на время у себя собаку приютить? У нас никак нельзя. Порода – далматинец. Ага. Ну да. Серьезно? Класс! Ты лучший! Желательно сегодня.
Далее Катка услышала:
– Я подъехать не смогу. По кочану. Погоди минутку.
Зажав телефон в руке, Люсьена обратилась к Копейкиной.
– Кат, окажи мне услугу.
– В чем проблема?
– Надо встретиться с Пашкой, он согласен взять собаку. Ты ж на машине, отвези псинку.
– А самой не судьба? У тебя имеется тачка.
Люсьена бросила быстрый взгляд в зеркало.
– Я не поеду! У меня все лицо в прыщах.
Далматинец заскулил.
– Видишь, он тебя тоже просит. Ну Каточка, ну, пожалуйста.
