По всей Великобритании строились огромные аэродромы — базы бомбардировочной авиации. Авиапромышленность день и ночь работала над новыми четырехмоторными бомбардировщиками: «шорт-стирлингами», «ланкастерами» и «галифаксами», которые могли поднимать до десяти тонн бомб. Штаб британских военно-воздушных сил разработал детальный, вплоть до дня, часа и минуты, план серии ночных авианалетов на немецкие города.
Однако и Германия не дремала. В кратчайший срок были созданы новые отряды ночных истребителей. Заградительная полоса противовоздушной обороны и ночной истребительной авиации протянулась от Франции до Дании через Бельгию, Голландию и Германию. Наша база в Шлезвиге была одним из звеньев этой длинной цепи.
Совершив двадцать девять ночных вылетов, я стал знатоком своего дела, превратился в неотъемлемую деталь своего самолета, и ночь от ночи росла моя уверенность в себе. Противник сбивал в основном неопытных молодых летчиков, которые все силы и внимание отдавали управлению самолетом. Мне повезло в том, что мои первые двадцать девять вылетов прошли без контакта с врагом. В дневное время суток мы вели довольно беззаботную жизнь до тех пор, пока в серый ноябрьский день 1941 года наш командир гауптман Штрайб, появившийся на командном пункте после успешной слепой посадки, объявил, что эскадрилью переводят в Венло.
Для меня эта новость оказалась приятным сюрпризом, так как Венло находился по соседству с моим родным городом Хомбергом, но технический персонал и девушки Шлезвига радовались гораздо меньше, и перед нашим отлетом было пролито немало слез. Пролетев низко над городом, 3-я эскадрилья 1-го крыла ночных истребителей простилась со своим старым аэродромом и направилась в Венло, расположенный недалеко от Рура на голландско-немецкой границе. Голландцы вели себя корректно, но были настроены антинемецки, и потому мы редко покидали нашу новую базу. На Рождество 1941 года я отправился в увольнение в Хомберг. Постоянные сигналы воздушной тревоги и светомаскировка не повлияли на моральное состояние гражданского населения. Все искренне верили в нашу окончательную победу. Благодаря мощным наземным оборонительным укреплениям Руру был нанесен незначительный ущерб. Ночные истребители для обороны Рура пока не использовались из-за опасения, что их собьют собственные зенитные батареи. Гражданское население с состраданием относилось к экипажам сбитых британских бомбардировщиков, удивляясь безответственности командования ВВС Великобритании, посылающего этих молодых парней на верную смерть. Все надеялись, что в скором будущем будет заключен мир.
Наше авиакрыло, дислоцированное в Венло, имело сорок самолетов и являлось первым соединением ночных истребителей в Германии. У нас уже сложились свои традиции. Мы одержали много побед в воздухе, и самый крупный счет был у нашего командира. Неудивительно, что им восхищались все, кто служил под его командованием. 26 марта 1942 года в 20.00 набившиеся в помещение командного пункта экипажи выслушали очередную метеосводку, а затем командир дал последние инструкции перед ночным вылетом:
— Посты радиоперехвата на берегу Ла-Манша объявили о приготовлениях к крупномасштабному рейду британских бомбардировщиков. Погода благоприятствует обороне. Предположительно, чтобы избежать излишних потерь, враг выберет ближайшей целью Рур. После того как в воздух поднимется первая волна, вторая должна быть готова к взлету в любой момент. Третья волна остается в боевой готовности. Сегодня мы в первый раз полетим над Руром. Зенитные батареи оповещены и ограничат огонь высотой в 15 000 футов. Пространство выше 15 000 футов — наше. Жизненно важно не опускаться ниже 15 000 футов, поскольку ПВО не гарантирует безопасность ночных истребителей в этой зоне.
— Остается надеяться, что нам повезет, — раздались голоса.
— Если, несмотря на приказ, зенитные батареи начнут стрелять выше 15 000 футов, — продолжал командир, — ночные истребители должны ответить сигналами бедствия и опознавательными ракетами. Кстати, мы находимся на постоянной телефонной связи со штабом дивизии ПВО. Экипажи, отправляющиеся на задание в Рур, будут объявлены позже.
Эти новости не воодушевили летчиков. Все знали о лесах прожекторных лучей и тысячах зенитных орудий, охраняющих Рур. Когда все батареи открывали огонь, даже мы жалели бедных томми, которым приходилось вести тяжелые, неповоротливые самолеты через дьявольскую мясорубку. Британские экипажи часто сбрасывали бомбы, не долетев до целей, и поворачивали домой. А теперь в этот ад посылали нас. Даже если зенитчики не превысят потолок в 15 000 футов… Если честно, в этом отношении мы не очень доверяли нашим зенитчикам.
Дежурный офицер приступил к окончательному инструктажу:
— Операция «Рур». Первая волна — лейтенант Йонен, вторая волна — фельдфебель Лауэр. Экипажи должны немедленно связаться с офицером связи ПВО и обсудить с ним детали задания. До сигнала тревоги в клубе-столовой будут демонстрироваться фильм «Квакс, летчик-неудачник» и еженедельный выпуск кинохроники.
Похоже, нас пытались отвлечь от предстоящего испытания, и правильно, взбодриться никому не мешало. Мой преданный радист Ризоп, пребывавший, как обычно, в отличном настроении, открыл свой штурманский чемоданчик и расстелил передо мной карту. К нам присоединился экипаж фельдфебеля Лауэра. Пилот-неудачник Квакс был нам абсолютно безразличен; разработка тактики полета была более разумным времяпрепровождением.
Несколькими словами офицер связи ПВО наметил задание. Мы узнали, что должны вылететь из Венло к северо-восточному побережью. Маяк близ Везеля, работающий на звуковой радиочастоте, сообщит о нашем приближении в Вольфсбург. Над этим маяком мы должны подняться до боевой высоты в 17 000 футов. Затем мы сменим частоту, и аппаратура ПВО поведет нас над целью. Таким образом, зенитные батареи по обе стороны нашего курса смогут опознать нас и поймать в лучи прожекторов британский бомбардировщик, чтобы мы могли его сбить. Как только мы вступим в бой, зенитные батареи прекратят огонь.
— В теории все просто и ясно, однако в горячке боя… — выразил я свои сомнения.
Ризоп посоветовал мне проверить, хорошо ли пригнан парашют. Мы часто обменивались парашютами или заново перекладывали их, не обращая особого внимания на размер. Но очень важно, чтобы пояс тесно облегал тело! При прыжке на скорости более 300 миль в час рывок парашюта приводит в действие огромные силы, которые могут привести к катастрофе, если пояс не будет затянут. Кроме того, если болтались лямки на бедрах, опасности подвергался живот, и многим пилотам случалось пожалеть о своей небрежности. Вскоре явился ответственный за укладку, ремонт и проверку парашютов сержант Фробозе и подогнал нам ремни парашютов по фигуре.
— Затевается что-то особенное, repp лейтенант? — поинтересовался он, окидывая последним взглядом мой «спасательный пояс».
— Нет, Фробозе, мы всего лишь хотим избежать отправки в мир иной. Фробозе рассмеялся:
— Желаю хорошей охоты, а если парашют не раскроется, завтра утром загляните ко мне, и я дам вам новый.
Закончив подготовку, мы почувствовали, что можем развлечься ужимками Квакса, пилота, совершившего все ошибки, которые только можно было совершить. В зале царило веселье. Летчики и радисты, расположившись в креслах, непринужденно курили и не скупились на комментарии. Главной мишенью насмешек был обер-лейтенант Хиттген, штурман наведения. Мы корчились от смеха и вскоре напрочь забыли о Рурской операции, наслаждаясь экранными невзгодами бедняги Квакса.
