Вскоре были найдены бежавшие в соседний аул Баху-бика, ее свекровь Кистаман, беременная жена убитого Нуцал-хана и Сурхай-хан — владелец части ханства.
Представ перед Гамзатом, лишившим ее детей и ханства, Баху-бика в последний раз выказала силу своего духа и поздравила победителя.
На следующее утро ханша и Сурхай-хан были казнены. Гамзат знал, что это не понравится ни хунзахцам, ни его мюридам. Но отступать было некуда — слишком сильно было влияние ханского дома и слишком опасны были колебания горцев между ханами и имамом.
Из древнего рода аварских ханов в живых остались лишь старая Кистаман, беременная вдова Нуцал-хана и малолетний Булач-хан, содержавшийся под охраной в Гоцатле.
Шамиль советовал имаму не оставаться в ханском доме. Он считал, что Гамзату лучше вернуться домой и предаться посту и молитвам, прося у Всевышнего прощения за пролитую кровь. Зная преданность хунзахцев погибшим ханам, Шамиль считал, что только время может сгладить нанесенный им урон.
Правление Гамзат-бека
Весть об истреблении ханского дома и утверждении в Аварии власти Гамзата всколыхнула весь Дагестан.
Ждали его новых действий. И Гамзат не замедлил обнаружить свои намерения. План его состоял в том, чтобы овладеть всем горным краем, взять Дербент, Тарки и вытеснить царские войска из Дагестана.
Пока владетели размышляли о трагической судьбе аварских ханов, Гамзат со своими войсками уже подступил к вольным обществам Акуша и Цудахар, лежавшим на пути к Дербенту. Эти богатые и сильные общества, управляемые избранными кадиями, в свое время испытали на себе методы Ермолова и с тех пор находились в нейтральном состоянии, формально подчиняясь царскому командованию, но с условием, что русские войска не будут входить в их земли.
Гамзат потребовал пропустить его к Дербенту. Кадии, сохраняя нейтралитет, отказались. Когда же Гамзат попытался пройти их земли силой, то встретил дружный отпор. По иронии судьбы и те и другие были вольными горцами, которые боролись за свою независимость и свободу.
Потерпев неожиданное поражение, Гамзат был вынужден вернуться в Хунзах. Однако воинственный дух его не был поколеблен. Приготовления к новым военным походам не прекращались ни на день. Повсеместно набирались новые воины, закупались порох и свинец, по всему Дагестану и за его пределы рассылались эмиссары, побуждавшие различные племена к совместным выступлениям. Гамзат приступил также к некоторым государственным переустройствам подвластных ему областей: назначались наибы (губернаторы), создавалась основа регулярной армии, приводились в порядок налогообложение и финансы. Укрепление шариата сопровождалось публичными наказаниями закоренелых отступников. К примеру, те, у кого находили вино, получали сорок палочных ударов и надолго сажались в яму. С них еще брался штраф за каждый день под арестом.
«Товарищи Шамиля находились долгое время, более трех месяцев, вдали от своих домов,— писал аль-Карахи.— Их одежды пришли в негодность. Они пожаловались на это Шамилю. Шамиль попросил Хамзата (Гамзата.— Ш. К.) дать его товарищам что-либо для обновления их одежд или их починки. Но Хамзат не расщедрился на это».
Вместо всего этого Гамзат взялся расширять хунзахскую мечеть «за счет развалин части княжеского дворца».
Тогда Шамиль со своим отрядом вернулся в Гимры. Там он занялся исправлением нравов своих соплеменников и дальнейшим распространением шариата.
Гамзат понимал, что спокойная жизнь в Хунзахе, в окружении враждебных владений, не может продолжаться вечно. Понимали это и дагестанские владетели. Царское командование на Кавказе было завалено тревожными депешами.
Аслан-хан Казикумухский, прежде покровительствовавший Гамзату, теперь писал барону Розену: «…Почитавшиеся искони веков первейшими во всем Дагестане дома, наш и Нуцал-хана, уже за таковых больше не признаются: большая половина дагестанских народов приняла сторону Гамзат-бека и через то собралось к нему войско 30 тысяч человек, с коим не трудно было ему овладеть Хунзахом и, призвав к себе сыновей Баху-бики, умертвить их».
Но Гамзат и без того уже успел обратить на себя внимание кавказского начальства. Решено было послать против повстанцев сильную экспедицию, чтобы положить конец предприятиям имама и вернуть аварский трон его законным владельцам. Отряд генерал-майора Ланского из 13 батальонов пехоты, 30 полевых и 10 горных орудий, 500 донских и 400 линейных казаков должен был выступить в горы из крепости Темир-Хан-Шура.
В предписании Розена Ланскому говорилось: «…По взятии Хунзаха и постановлении там правителя обласкайте аварцев; распоряжениями вашими и дисциплиной войск вселите в них выгодное об нас мнение; тем же, кои будут держаться стороны Гамзата, угрожайте наказанием, и если найдутся таковых целые селения, то истребите оных совершенно».
Желая окончательно обезопасить свои владения от посягательств шариатистов, к экспедиции присоединились шамхал Тарковский, Ахмед-хан Мехтулинский и другие дагестанские владетели. Кадии Акушинский и Цудахарский, желая отомстить за недавние покушения Гамзат-бека, выразили готовность не только пропустить войска через свои земли, но даже снабжать их продовольствием и фуражом, а сверх того предоставить своих ополченцев.
Месть хунзахцев
«Гамзат затем остановился в Гоцатле,— писал аль-Карахи,— и забрал там множество ружей, и отправился для того, чтобы расположить к себе людей Хунзаха, обойтись с ними ласково и привлечь их на свою сторону».
Постепенно хунзахцы разделились на явных приверженцев и тайных противников имама, возбуждаемых к мщению обычаем кровной мести. Среди этих последних и созрел заговор, одним из главных вдохновителей которого был молочный брат погибших ханов Хаджи-Мурад, сын Гитино-Магомеда, павшего в сражении с имамом Гази-Магомедом. Это был тот самый Хаджи-Мурад, который позже стал героем Кавказской войны и повести Л. Толстого. Замысел заговорщиков был весьма рискованным и почти не имел шансов, если бы не крайний фатализм Гамзат-бека.
Хотя заговорщики и пригрозили женам, что разведутся с ними, если те не сохранят в тайне услышанное, о заговоре стало известно. Было даже известно, что покушение на имама состоится в священную пятницу в хунзахской мечети. Были перечислены по именам все заговорщики. Самые надежные мюриды клялись на Коране, подтверждая верность сведений о заговоре. Однако на имама это не возымело никакого действия. «Можете ли вы остановить ангелов, если они придут за моею душой? — спросил их Гамзат-бек.— Что определено Аллахом, того не избегнем, и если завтра назначено умереть мне, то завтрашний день — день моей смерти». Уступая просьбам мюридов, он лишь приказал, чтобы никто не входил в мечеть в бурках, дабы можно было отличить вооруженных заговорщиков.
Фатализм Гамзата, его уверенность в своей счастливой судьбе перешли все пределы.
В пятницу, 19 сентября 1834 года, заслышав призыв муэдзина, он, как и все правоверные, направился в мечеть. Когда Гамзат-бек, сопровождаемый двумя вооруженными мюридами, вошел, людей в бурках в мечети оказалось множество. Один из них — Осман, брат Хаджи-Мурада,— встал с ковра и, подавая знак, воскликнул: «Что же вы не встаете, когда великий имам пришел в вашу мечеть?!»
