Глава четырнадцатая
Наибы должны оставить решение дел по шариату муфтиям и кадиям и не входить в разбирательство тяжб, хотя бы были и алимами. Им предоставляется вести дела только военные.
Этим низамом запрещается вручать одному лицу две должности, для того чтобы устранить всякое сомнение народа относительно наиба и пресечь всякие дурные и подозрительные помышления о нем.
Виновный наказывается выговором при народе.
Предписание имама всем наибам
Те из вас, которые одобрят этот низам и согласятся поступать по нему, пусть подпишут свои имена и приложат печати свои на этом журнале. Это будет доказательством согласия и пусть каждый из вас снимет копию с этого низама, чтобы хранить и справляться с ней. Если же между вами найдется такой, который не в состоянии будет перенести его трудностей и привести его в исполнение, тот пусть оставит свою должность и сойдет в число простонародья. Это даст нам возможность осмотреться и обратиться к тому, кто способен занять высокий пост наиба, который могут занимать только люди истинно храбрые и мужественные.
О делах, подлежащих владению муфтиев и кадиев
В заключение к этим главам нужно прибавить, чтобы каждый законовед, ученый, муфтий и кадий был готов, по первому же движению войска, выступить в поход против неверных. Если не будут сражаться руками, то пусть сражаются языками: наставляют, предостерегают, побуждают к тому, что Бог обещал сражающимся.
Вместе с тем, зная сколь несовершенна человеческая натура и как трудно обладающим властью удержаться от греховных соблазнов, Шамиль учредил тайную полицию — подразделение мухтасибов, обязанностью которых был негласный надзор за деятельностью наибов, других государственных лиц и положением общества в целом. Периодически Шамиль устраивал инспекционные проверки, заранее извещая об этом наибов. «…Мы договорились,— писал Шамиль,— что будем направлять к вам время от времени надежных посланцев для наблюдения за вами, вашим положением и действиями, а также для проверки ваших усилий в ваших вилайатах. С этой целью мы направили к вам сейчас верного брата нашего, благочестивого Талхата. Слушайте его, повинуйтесь, принимайте его поучения и наставления. Пусть же не обольщает вас ближайшая жизнь, ибо она быстротечна и преходяща. Постарайтесь же извлечь пользу из его присутствия, насколько это возможно. И мир».
Если мухтасибы подтверждали преступность чьих-либо деяний, то за судебным приговором незамедлительно следовали смертная казнь, ссылка, заключение в яму или смещение с должности и крупный штраф.
В особых случаях мухтасибы или специально назначенные мюриды передавали «шамилевское рукопожатие». Отыскав нужного человека, двое одновременно протягивали ему руку, а так как пожать лишь одну из них считалось бы оскорблением для обладателя другой, то преступник вынужден был с извинениями пожимать протянутые руки обеими своими. Тогда мюриды выворачивали его руки назад, повергали преступника на землю и тут же приводили смертный приговор в исполнение. То, что такие приговоры выносились заочно, никого не смущало, так как праведность имама была всем хорошо известна. А наибы лишь утверждались во мнении, что противное Аллаху противно и Шамилю, и воздерживались от искушения испытывать способности мухтасибов.
Лишь для людей, известных своими прошлыми и неоспоримыми заслугами, смертная казнь могла быть заменена ссылкой в «шамилевскую Сибирь». Обычно осужденных отправляли в Читль — аул, расположенный на высокой горе, где была самая длинная зима в Дагестане и почти не проглядывало солнце. В Читль Шамиль сослал ювелира Даудилава «за то, что он изобразил схему дорог, лесов и гор Чечни, чтобы переправить ее русским». Там же размещалось несколько семейств, освобожденных от воинской службы и обязанных охранять ссыльных.
Когда же Шамиль видел, что мухтасибы излишне усердствуют, то считал необходимым сдержать их рвение:
«Во имя Аллаха милостивого, милосердного.
От имама Шамиля его возлюбленным братьям мухтасибам Каралала — мир вам, милость и благословение Аллаха. Аминь!
А затем. Признав, что этот алим Мухамматилав приносит пользу людям, уединившись в своем доме и взяв на себя обучение ищущих знаний, мы повелели ему делать это. Освободите его от исполняемых среди вас обязанностей вместе с его отцом, дряхлым и немощным, ради успокоения и утешения его. Не стройте же по этому поводу домыслы, ведь Аллах любит делающих добро. И мир».
Смещая одного из своих мухтасибов, Шамиль написал ему: «…Когда дошло до нас, что у тебя появились признаки враждебности, влечение к радостям души и что ты поддался уловкам дьявола, то мы сместили тебя с должности мухтасиба и поставили на твое место нашего брата Шамхала, а ты сиди дома. И мир».
Кодекс Шамиля
Исходя из потребностей государства появлялись все новые и новые законы, которые затем были собраны в единый Низам Шамиля. Всем понятный и всеми признаваемый, он стал конституцией Имамата и вошел в историю под названием «Кодекса Шамиля». Этот кодекс, не имевший аналогов в мировой истории, так поразил К. Маркса, что он назвал Шамиля «отчаянным демократом».
Низам был основан на шариате, некоторые неясные положения которого Шамиль развил и уточнил применительно к потребностям государства и его граждан. Все остальные законы и адаты, противоречившие Низаму, были упразднены. Разночтения в исполнении самого шариата Шамиль также привел в единообразие. Блуждания между различными толкованиями некоторых установлений шариата, которые Шамиль называл «несколькими дорогами», могли сбить с истинного пути не очень образованного или корыстного муллу. Чтобы пресечь возможность злоупотреблений, Шамиль сам определил «верный путь» и велел следовать ему всем остальным. При этом имам утверждал, что в самом шариате он ничего не изменил, ибо невозможно изменить то, что установлено Богом.
Если прежде богатый, убив бедняка, ссылался на возможность «платы за кровь», а бедный, убив аристократа, неминуемо подвергался смертной казни по принципу «око за око», то теперь закон становился единым для всех. А дело наказания виновных брало на себя государство, не предоставляя его в распоряжение чудовища кровной мести.
Запрещение кровной мести
Сама кровная месть (канлы), в том виде, в котором она гнездилась в горах тысячи лет, также была строжайше запрещена. Священное право на месть у ближайшего родственника убитого не отнималось, но, учитывая привычку горцев получать за одно свое око несколько чужих, рекомендовалось отдавать предпочтение «плате за кровь», что способствовало прекращению дальнейшей вражды. Мщению уже не могли подвергаться ни родственники преступника, ни его имущество. «Дом убийцы не виноват в его преступлении»,— полагал Шамиль, вынужденный заботиться не только о справедливости наказаний, но и о сохранении и увеличении населения страны. К тому же кровники, по обычаю, изгонялись из родных аулов, а следом, бросив остальные дела, отправлялись устанавливать справедливость оскорбленные родственники. Существовали целые аулы, населенные беглыми кровниками, а многие попросту убегали в русские крепости, где объявляли себя «мирными» и находили приют. Некоторые из них даже поступали на службу и становились проводниками, в которых так нуждались царские войска. Теперь же, когда централизованная имамская власть имела свои руки в каждом ауле, скрыться было не так просто. В тех аулах, которым раньше и дела не было до беглых преступников, их теперь ждали мюриды, своевременно получавшие приметы преступников при помощи «летучей почты».
