Единственным утешением княжны Нины Баратовой стала Аминат, с которой они были почти одного возраста и быстро подружились. Эти энергичные натуры сошлись до того, что принялись учинять различные проказы. Главным объектом их проделок был избран добрый Хаджияв, измучивший всех расспросами о миллионе. Делая вид, что старается облегчить казначею его задачу, княжна как бы ненароком касалась его своей рукой. Но так как прикосновение к чужой женщине непременно влекло за собой семикратное омовение, без которого мусульманин не мог совершать обязательные молитвы, Хаджияв смущался, затем приходил в ярость, но вынужден был спешить в купальню. Это повторялось множество раз, пока бедный казначей не начал остерегаться Нины и обходить места, где могло совершиться новое покушение на его ритуальную чистоту.
Новые осложнения
Несмотря на дружбу с Аминат, юная аристократка очень тяготилась пленом. Однажды она не выдержала и поделилась с подругой своей печалью. Аминат очень удивилась, что в Ведено кому-то может чего-то не хватать. И поспешила успокоить Нину, обещая, что даже если всех отпустят, то ей лучше остаться, потому что когда вернется сын Шамиля Джамалуддин, то он непременно на ней женится. Нина с горячностью отвечала, что скорее наложит на себя руки, чем выйдет замуж за сына Шамиля, по вине которого она вытерпела столько мук.
Это оскорбительное заявление стало известно Загидат, которая поспешила донести слова княжны до самого имама. Дело могло принять самый опасный для пленниц оборот, если бы Шуайнат не удалось умерить гнев Шамиля. Но отношение к пленницам заметно изменилось. Часть людей Чавчавадзе была отдана в соседние аулы.
Настал момент, когда Шамиль уже не хотел продолжать переписку. Сын его Гази-Магомед убеждал пленниц написать последнее решительное письмо, обещая удержать отца от крайних мер. Князь Чавчавадзе ответил, что не прибавит ни копейки, ибо с самого начала предложил все, что было возможно.
Спасение пришло нежданно — от Загидат. При всей своей неприязни к пленницам она вошла в их отчаянное положение и попросила отца поговорить с Шамилем. Выслушав своего наставника и тестя, Шамиль согласился подождать еще неделю.
Джамалуддин в России
Джамалуддин Шамиль прожил в России 15 лет и стал уже европейским человеком. О Дагестане ему напоминали лишь шрамы на руке, полученные в битве при Ахульго, где он и был отдан аманатом генералу Граббе. Он имел возможность носить горскую одежду, но на родном аварском языке лишь изредка говорил с царскими офицерами-горцами. Все установления ислама Джамалуддин строго исполнял вместе с другими воспитанниками из мусульман. Ему разрешали переписку с отцом. Джамалуддин писал ему о своей жизни, учебе, заботе императора, но ответов не получал и был этим очень опечален.
Когда Джамалуддину исполнилось 10 лет, его перевели в Петербург, в Павловский кадетский корпус, где воспитывались дети знатных семейств и даже императора. Здесь он видел и самого Николая I, который относился к сыну Шамиля с особым вниманием.
Джамалуддин быстро выучился русскому языку и не отставал в учебе от своих сверстников. Французский и немецкий тоже давались ему легко, другие науки он усваивал без особого интереса, отдавая предпочтение военным дисциплинам и гимнастике.
Венгерская революция вынудила царское командование усилить армию молодыми офицерами, и выпуски в кадетских корпусах происходили раньше положенных сроков.
6 июня 1849 года кадет Шамиль был произведен в корнеты и зачислен в кавалерийскую дивизию, стоявшую в Варшаве на случай распространения Венгерского восстания. После подавления восстания его полк перевели в Ковенскую губернию, а в 1851 году — в Тверь, где Джамалуддин был произведен в поручики.
Служба в полку принесла ему жизненный опыт и хороших друзей, которые любили Джамалуддина за честность и справедливость. Участвуя в различных маневрах и парадах, поручик Шамиль хорошо изучил русскую армию, вооружение, военные приемы. Он увидел Россию, другие страны и народы, начал разбираться в перипетиях европейской политики, заложником которой хотели сделать его отца.
К началу Крымской войны его полк вновь перебросили в Польшу, которую Пальмерстон мечтал оторвать от России, вернуть ей статус королевства и сделать преградой между Россией и Европой.
Высочайшая аудиенция
В начале ноября 1854 года 23-летний поручик Уланского Его Императорского Величества великого князя Михаила Николаевича полка Джемал-Эддин (Джамалуддин) Шамиль был срочно вызван в главный штаб. Теряясь в догадках, поручик поспешил в Варшаву, где его ждали необычайные известия.
Командующий Гренадерским корпусом генерал от инфантерии граф Н. Муравьев объявил ему о кахетинских событиях и спросил, желает ли Джамалуддин вернуться к отцу. Предполагалось, что к Джамалуддину прибудет специальный посланец от Шамиля, чтобы убедить его принять правильное решение. Но этого не потребовалось. Поразмыслив над столь неожиданным поворотом судьбы, поручик решил ей покориться, тем более что этого хотели и его отец, и император.
Вскоре Джамалуддин в сопровождении Н. Муравьева прибыл в Петербург и был принят государем. Николай поблагодарил его за службу, похвалил сыновнюю преданность и велел передать отцу, что зла ему не желает и что виноваты во всем кавказские начальники, не умеющие как следует вести дела.
В начале января 1855 года Джамалуддин отбыл на Кавказ. Следом отправился и Н. Муравьев, назначенный вместо Воронцова командиром Отдельного Кавказского корпуса и наместником Кавказским.
Николай Николаевич Муравьев был опытным военным и дипломатом, сумевшим урегулировать египетско-турецкий конфликт 1832—1833 годов. По возвращении с Босфора он был пожалован генерал-адъютантом, назначен в 1834 году начальником Главного штаба 1-й армии, а в 1835 году командиром 5-го пехотного корпуса. Но подготовленная им в 1834 году записка «О причинах побегов и средствах к исправлению недостатков армии» вызвала недовольство Николая I и стала причиной его отставки в 1837 году.
Вспомнили о Муравьеве в 1848 году, когда Европу начали сотрясать революции. Он был назначен начальником запасных батальонов нескольких пехотных корпусов, затем членом Военного совета, а 30 декабря 1848 года командиром Гренадерского корпуса, с которым совершил поход против восставших венгров.
В 1853 году Николай I произвел Муравьева в генералы от инфантерии, а еще через год — в генерал-адъютанты с назначением наместником Кавказа.
Реад, не справившийся со своими обязанностями и «прозевавший» рейд мюридов в Кахетию, был освобожден от должности. В утешение ему дали в командование 3-й пехотный корпус. 4 августа 1855 года в сражении на Черной речке в Крыму Реад погиб.
Возвращение на Кавказ
Судьба переговоров была еще далеко не ясна, когда Шамиль получил волнующее известие: Джамалуддин возвращается на родину и уже выехал из Петербурга в Москву.
Лазутчики имама действовали отменно. Вскоре они сообщили, что сын Шамиля прибыл в Ставрополь, что он уже во Владикавказе, где ожидает нового наместника Муравьева, инспектирующего Кавказскую кордонную линию. И что туда уже отправился князь Д. Чавчавадзе.
