Тед едва дышал. Этого быть не могло. Встречам с опоссумом полагалось происходить только в кошмарных снах.
Точно? А в саду у Артура Робишо?
Тут вышел из уборной Майк. Он тут же понял, что что-то не так.
– Что в коробке? – спросил он, подбегая к ней, протянул руку, и тут же отдернул. – Крыса?
– Нет, – сказал Тед.
Коробка перестала шевелиться.
Майк быстро отогнул клапан и отскочил. Потом медленно-медленно подошел ближе, сунул в коробку руку и достал лампу, пакет, еще один пакет…
– Здесь никого нет, – произнес он, недоуменно озираясь.
– Я видел хвост. Коробка шевелилась.
Майк смотрел на него, подняв бровь.
Тед встал и тряхнул головой.
– Уверяю тебя…
Майк движением руки заставил его замолчать.
– Что ты видел?
– Ничего.
– Что ты видел?
Тед задумался.
– Мне показалось, что я видел опоссума, хотя, возможно, мне показалось.
– Ты видел его в первый раз?
Вопрос застал Теда врасплох.
– Что ты имеешь в виду?
– Это простой вопрос.
– Да, – в конце концов ответил Тед.
Майк потер рукой подбородок.
– Опоссум… – пробормотал он тихо.
– А в чем дело? Ты тоже его видел? Я имею в виду раньше.
– Нет, но после обеда ты подробно расскажешь мне про этого опоссума.
Озадаченное выражение исчезло с его лица. Он взял книгу, которую бросил на кровать, лег и углубился в чтение, не сказав больше ни слова.
10
Тед взял поднос с обедом (рыба с горошком) и выбрал себе место в самом углу. Столовая корпуса С была не слишком просторной, так что желаемого уединения добиться не удалось. Четверо больных за соседним столиком, увидев его, попытались завязать вполне дружескую беседу, но он отмахнулся – ему было не до разговоров, – и они отстали. Теду и правда многое надо было обдумать. Он сознавал, что сравнительно легко смирился с пребыванием в «Лавендере», и это его смущало: значит, он признает, что действительно нуждается в изоляции. А на самом деле? Собственный рассудок представлялся ему хаотичной мозаикой. Он едва не покончил с собой из-за несуществующей опухоли, возможно, совершил два убийства! Не по этой ли причине его поместили в отделение С? Он убийца, как Доусон? Слишком много вопросов. Как тут не согласиться с тем, что его правильно заперли в психушке? У него даже не было сил требовать встречи с Холли или с девочками. Он скучал по ним, особенно по Синди и Надин, мысль о них причиняла невыносимую боль, но… что бы он им сказал? Как объяснился бы с Холли? Если дело не в опухоли, почему он так себя вел?
Погруженный в размышления, Тед ел молча, невидящим взглядом уставившись в окно. Кто-то обратился к нему из-за соседнего столика, но он не ответил. Происшествие в палате привело его в смятение. Когда же это кончится? Он видел в коробке опоссума. Он не сводил с нее глаз, пока не подошел Майк, но к тому времени зверя в коробке уже не было. Точно то же самое случилось у Робишо – тогда зверь спрятался внутри покрышки. Каждый раз, видя эту отвратительную тварь, он верил, что она реальна, но потом был вынужден признать, что все это ему почудилось. Что из этого следовало? Тед сфокусировал взгляд. А сейчас – это явь или сон? Он сосредоточился на пластиковом ноже, которым резал рыбу, и пристально, отстраненным взглядом ученого, рассмотрел его: закругленная ручка, зазубренное лезвие… Ткнул кончиком в поднос и нажал. Нож согнулся и в конце концов с сухим щелчком переломился пополам. За соседним столом кто-то хихикнул. Тед подвигал пальцем половинки сломанного ножа… На самом ли деле он прикасается к этим кускам пластмассы?
С тяжелым вздохом Тед перевел взгляд с остатков рыбы на сломанный нож и уже собрался уходить, когда к нему за стол неожиданно подсел Лестер. Он выглядел более уравновешенным, чем обычно.
– Я знаю, что ты не трогал мою аппаратуру, – примирительно произнес он. – Она нашлась.
– Да и хрен бы с ней.
Глаза у Лестера были большие и хитрые, как у Горлума; чем дольше Тед в них смотрел, тем больше они казались. А что, если воткнуть в один из них обломок ножа?
– Я слышал, ночью ты разговаривал с Доусоном, – продолжал Лестер. – Расспрашивал его о шахматах.
Тед, уже привставший было, снова сел и кивнул.
– Мне из моей палаты все слышно, – сообщил коротышка. – Ты спрашивал, когда сюда принесли эти шахматы. И он ответил, что полгода назад.
Действительно, Майк так и сказал. Неужели соврал?
– Это правда?
Лестер помял подбородок, считая в уме.
– Да, правда. Но я знаю, кто их принес.
– Кто?
– Ну, вообще-то говоря…
– Кто?!
Тед схватил Лестера за лацканы пиджака и притянул к себе. Больные начали на них оборачиваться. Роберт Скотт, старший медбрат, поднял голову от еды на Теда, но тот махнул ему рукой, показывая, что они просто дружески беседуют.
– Кто, Лестер? – повторил Тед.
Видимо, в его глазах что-то мелькнуло, потому что от вчерашнего апломба коротышки не осталось и следа.
– Доктор Хилл. Она приходила с черным санитаром и передала их Скотту. Я сам видел.
Тед уставился на него тяжелым взглядом.
– Я тебе не верю. Где ты был?
– В коридоре. Там они и передали шахматы. У всех на виду. Нет, не у всех: я один там был. Но они не обратили на меня внимания. Доктор Хилл редко заходит в наш корпус, и всегда с этим чернокожим санитаром. Кажется, его зовут Роджер. Она отдала коробку с шахматами Скотту. Только я тогда не знал, что это шахматы. Я пошел за ним в зал, и он поставил их на полку рядом с другими играми.
– Это было полгода назад.
Лестер закивал головой и добавил:
– Я тоже это заподозрил.
– Что заподозрил?
– Я слышал, что ты вчера говорил Доусону. Ты спрашивал, как они полгода назад могли знать, что тебя сюда поместят.
– Это не твое дело.
– Как не мое? Они много чего знают. У них везде микрофоны и камеры.
Тед помотал головой. Не было смысла продолжать разговор с этим ненормальным. Он опять привстал, но Лестер удержал его за рукав. Тед хотел сбросить его клешню, но, заметив в глазах коротышки отчаяние, не стал этого делать.
– Думаешь, они в каждой фигуре спрятали по микрофону?
– Нет, Лестер. В этих шахматах нет никаких микрофонов.
Лицо Лестера исказила гримаса тоскливого ужаса.
– Откуда тебе знать?
