Продолжать разговор не имело смысла.
11
Майк ждал его на скамейке под сосной. Он не курил и не читал, а не спускал с Теда глаз, пока тот не подошел и не сел рядом.
– Опять проблемы с Лестером? Если будет тебя доставать…
– Я сам могу за себя постоять, – перебил Тед. – У меня есть козыри в рукаве.
– Да, мне говорили.
На баскетбольной площадке было пусто. Остатки синей краски на бетонном полу отсвечивали на солнце, как лужи. Майк указал на один из столбов, к которому крепился щит с корзиной. Вокруг столба крутился, вцепившись в него, какой-то толстяк.
– Это Подкидыш. Он тоже их видел.
Тед не сразу понял, кого имеет в виду сосед по палате, и заозирался по сторонам.
– Кого их?
– Животных, – торжественно произнес Майк, не отводя взгляда от Подкидыша, который все быстрее кружился, держась за столб. Выражением лица он ничем не отличался от Тимоти Робишо, раскручивавшего свою сверхзвуковую карусель. – Какое животное ты видел? – спросил Майк.
– Я же говорил, опоссума. Но он наверняка мне приснился. Я лег, на минутку прикрыл глаза и…
– Мы оба с тобой знаем, Тед, что ничего тебе не приснилось. Ты уверен, что это был именно опоссум?
– Или кто-то очень на него похожий. Ты тоже его видел?
– Его – нет. Я видел крысу и саранчу. Наш друг Подкидыш, который крутится там как заводной, видел экземпляры покрупнее: гиену и рысь. Пара типов, которые лежали тут раньше, видели еще кого-то, но опоссума не видел никто.
Майк уперся взглядом в баскетбольную площадку, будто размышляя над задачей, не имеющей решения.
– Майк, но ты ведь понимаешь, что этих животных не существует?
– Не смотри на меня так. Я знаю, что животные – вот здесь, – он указал на голову. – Но это не значит, что их не существует.
Тед поднялся уйти, но Майк положил руку ему на колено:
– Погоди.
– Я, честно говоря, хочу забыть об этом чертовом опоссуме, Майк. Мне надо привести мысли в порядок. Вчера я говорил с доктором Хилл и еще больше запутался. С меня хватит!
– Понимаю. Но дай мне сказать тебе кое-что еще. Главный врач этой больницы – доктор Сара Макмиллз. Она вела меня с самого начала. Через несколько лет после того, как меня сюда привезли, я рассказал ей про животных. Она рассмеялась. С тех пор мы иногда говорим о них, не вдаваясь в подробности. Она потрясающая женщина. Через ее руки прошла масса больных еще до того, как она стала главным врачом. Я уверен в одном: она знает, что эти животные существуют на самом деле. Хотя я не вижу их последние года два или три.
– Когда именно ты начал их видеть? После того, как…
– После того, как я совершил убийство? Да.
А кого убил ты, Тед? Уэнделла? Блейна? Обоих?
– Саранчу я под конец видел почти постоянно, – сказал Майк. – Она была намного крупнее нормальной саранчи. И вела себя гораздо наглее. Перла на меня так, будто вот-вот прыгнет мне в рот. Это было страшно и противно. Постепенно я стал замечать, что саранча появлялась всякий раз, стоило мне сбиться с пути. Она была вроде… надзирателя. Как и крыса, только крыса была еще страшнее.
У Теда мороз побежал по коже. Он тоже боялся опоссума.
– Посмотри на баскетбольную площадку, – продолжал Майк. – Центральная линия делит ее на две половины. То же происходит с реальным миром и миром безумия, Тед. Ты или нормальный, или сумасшедший, середины нет. Ты играешь или за одну команду, или за другую. Если тебя заперли здесь, врачи поставили верный диагноз и назначили правильное лечение, а таблетки действуют, возможно, тебе повезет и ты перейдешь из одной команды в другую, хотя бы на какой-то срок. Но играть сразу за обе команды ты не можешь. Понятно?
– Я не верю, что это безумие.
– Поверь. Ведь это так и есть. Можешь считать, что ты попал в другое измерение, если тебе так больше нравится. В другой мир со своими законами. Как во сне. Тебе же снятся сны?
– Значит, ты считаешь, что животные – это часть другого мира?
– Не совсем. Видишь центральный круг на баскетбольной площадке? Это промежуточная зона, потому мне и нравится это сравнение. Я не сию минуту его придумал. Я часто сижу здесь и подолгу размышляю. Этот круг – дверь, объединяющая оба мира. Тебе там быть не положено, потому что, как я уже сказал, нельзя играть за обе команды одновременно. Тем не менее некоторые люди, вроде тебя, меня или Подкидыша, остаются там дольше, чем дозволено. Топчутся в дверях. И в этом нет ничего хорошего.
Майк помолчал и добавил сурово:
– Этот круг опасен, потому что в нем соприкасаются оба мира.
Подкидыш уже довертелся до головокружения и теперь ходил туда-сюда, наслаждаясь эффектом. Он широко раскинул руки, а лицо обратил к небесам, став похожим на планирующий тяжелый самолет.
– Животные призваны отгонять нас от круга, Тед, – сказал Майк. Он опять казался самым нормальным человеком на свете.
– Но почему не все их видят?
– Не знаю.
– Майк, не обижайся, но вот ты говоришь, что этот чертов круг опасен. Предположим, так и есть. Но что может быть хуже, чем сойти с ума окончательно?
– Можно задать тебе вопрос, Тед? Когда ты видел своего опоссума?
– Ну, я видел его несколько раз.
– Расскажи о любом.
– Это было во сне. Мне снилось, что я сижу у себя в гостиной. Вдруг из сада послышался какой-то шум. Было темно. Я посмотрел в окно и увидел жену. Она стояла в купальнике, и у нее не хватало одной ноги. Опоссум сидел на столе (у нас на террасе стол) и грыз оторванную ногу моей жены.
От воспоминания Теда передернуло.
– Довольно странный сон, – признал Майк. – Ты после этого виделся с женой?
– Почему ты спрашиваешь?
– Может, это и не лучший пример.
Тед в тревоге схватил Майка за руку.
– Почему ты спросил, виделся я с ней или нет? Тебе что-то известно?
Майк спокойно дождался, пока хватка Теда ослабеет, и тогда медленно заговорил:
– Слушай, я ни в коем случае не специалист по этой теме. Если мне что и известно, то только из собственного опыта и из того, до чего я смог докопаться здесь. До Подкидыша тут был другой тип, его звали Риччи. Пять лет как отбыл. – Майк головой сделал движение в сторону неба. – Он первым рассказал мне про животных и про круг, только другими словами. Я не поверил ни единому его слову, как ты сейчас, но потом вспомнил про саранчу, о которой почему-то почти напрочь забыл, и многое обрело смысл. Знаешь? Когда случилась та история… – Лицо Майка на секунду потемнело. – Когда я… сделал с моим другом то, что сделал, у меня в голове была полная сумятица. Еще несколько месяцев после этого я не понимал, что произошло. Мне предъявляли доказательства, но я отказывался им верить. В частности, говорили, что я убил домработницу своего друга, замечательную женщину по имени Росалия, которую я давно знал и у которой был маленький ребенок. У меня при мысли о ней сердце разрывается. Полиция нашла ее труп в комнате для прислуги и решила, что ее тоже убил я. Я убедил себя, что это правда. Все сходилось. Но вдруг я кое-что вспомнил. Эти воспоминания прятались в моей памяти очень глубоко, но внезапно, без всякой видимой причины, всплыли на поверхность. Я сидел у себя на террасе и пил пиво, когда из воздуха возникла проклятая саранча и приземлилась мне на колено. Она напугала меня чуть ли не до смерти. Я смахнул насекомое, оно отлетело к двери, но потом как ни в чем не бывало влетело в дом, и я понял, что мне надо идти за ним. Представляешь? Я следом за саранчой захожу в собственный дом, уверенный, что она хочет мне что-то показать. – Майк засмеялся и тряхнул головой. – Мы остановились около какой-то заброшенной комнаты. Когда я вспоминал, как это было, тоже думал, как и ты, что это сон. Дверь в комнату была не совсем такая, как наяву, – в ней имелось окошечко, и я, конечно, в него заглянул. От того, что я увидел, волосы зашевелились у меня на голове: Росалию как бешеный кромсал ножом знакомый мне мальчишка. Я смотрел на этот ужас и не мог отвести глаз. Время, как это часто бывает во сне, как будто остановилось.
