Тед сознавал, как он выглядит в глазах Холли. Сумасшедшим, разумеется. Оно и понятно. Он не собирался, конечно, рассказывать ей ни об опоссуме, ни о том, что видел из окна своей…
– Что с тобой, Тед?!
Тед ее не слышал. Он встал и пошел к дивану, взял рисунок Синди и Надин. Пляж. Красный купальник. Совпадения?
– Почему они нарисовали нас на пляже? – спросил Тед.
Холли наморщила лоб.
– Не знаю. А это важно? Я им сказала, что неплохо было бы подарить тебе рисунок, и они пошли к себе в комнату рисовать. Отпуск – счастливая пора, потому, думаю, они его и нарисовали.
Тед снова сел за стол, не сводя глаз с рисунка. Нет ли там еще какой-нибудь говорящей детали? Удочка, надувной дельфин… Ничего особенного. Он провел пальцем по нарисованным шезлонгам, по фигурам загорающих людей, по пальмам… Ничего интересного. Ни злобных опоссумов, ни розовых замков. Ничего, что напоминало бы о его видениях.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Тед? Почему тебя так заинтересовал этот пляж?
– Все в порядке. Я просто видел сон пару дней назад – вот и все. Совпадение. Во сне на тебе тоже был красный купальник…
Холли смутилась: бывший муж видел ее во сне в бикини.
Тед отложил рисунок в сторону.
Они провели вместе еще несколько минут, обсуждая банальные семейные дела, но Теду было трудно сосредоточиться. Зашли девочки – проститься с папой, и ему удалось на минуту отвлечься от мыслей о рисунке, все еще лежавшем на столе. Он обнял дочерей и пообещал, что скоро выпишется из «Лавендера».
Не стоило этого обещать, конечно же.
30
Рисунок Синди и Надин стал единственным украшением пробковой доски над столом Теда. Он был приклеен четырьмя кусочками скотча. Майк, проходя по коридору, застал Теда за изучением рисунка, подошел и покашлял.
– Кнопок здесь держать не разрешают, – сказал он. – Если ты удивляешься, зачем тогда эти доски из пробки, то ты не первый.
Тед обернулся с рассеянной улыбкой. Меньше всего он думал о кнопках.
– Мне надо увидеть, что там за занавесом, Майк.
Тот не сразу понял, о чем речь.
– Встреча с семьей произвела на тебя неизгладимое впечатление?
– Не в этом дело. То есть не только в этом. Мне нужно узнать правду. Нужно выйти отсюда, быть рядом с дочерьми.
Майк кивнул.
– Как мне встретиться с этим проклятым опоссумом, Майк?
31
В четверг с утра лил дождь, и после обеда, судя по плотной пелене туч, мог в любой момент хлынуть снова. Типичный зимний день среди весны.
Почти все больные сидели в общем зале. Скетч и Лоло сражались за шахматной доской, теперь под наблюдением Теда, которого уже рассматривали не как соперника, а как непобедимого учителя и источник мудрости. Заканчивалась очередная партия, и Тед тут же без единой ошибки воспроизводил ее, к радости товарищей, анализируя каждый ход. Все носились с идеей на ближайшем турнире обыграть отделение В. Лестер, напрочь забыв о былой вражде, тоже присоединился к команде.
В зале появился Майк и попросил Теда выйти с ним в сад. С Майком был Подкидыш, молчаливый толстяк, утверждавший, что видит зверей. Тед, не задавая вопросов, последовал за ними. Остальные собрались было присоединиться к их трио, но Майк, окинув собравшихся грозным взором, строго-настрого запретил им следовать за ними. Тед поразился: какой страх мог внушать этот человек, сколько в нем было силы и непреклонности. Скетч, Лоло и Лестер молча кивнули и вернулись к столу. Тед взял с вешалки свое пальто, и все трое вышли во двор. Подкидыш, казалось, плыл над самой землей, как гигантский воздушный шар.
По двору бродили двое больных. Майк махнул им, чтобы шли в корпус, и те без возражений подчинились. Майк окинул взглядом окна здания, чтобы убедиться, что за ними никто не наблюдает. Троица направилась к знакомой скамейке. Тед был уверен, что они, как всегда, на нее сядут. Он знал, что целью операции была встреча с опоссумом, но понятия не имел, что конкретно они собираются делать и какого черта с ними Подкидыш. Тот семенил рядом с Майком, испуганно косясь на него. Громадное брюхо колыхалось при ходьбе. Они подошли к скамейке, и Майк велел Теду взяться за один конец, чтобы ее передвинуть.
– Быстро, – скомандовал Майк, когда они подняли скамейку. – Пока никто не видит. Не то настучат охране. Иди, не останавливайся.
Они двинулись к баскетбольной площадке. Подкидыш следовал за ними. Они почти добрались до центрального круга, когда дверь открылась, и на порог, размахивая руками, выбежал охранник. За спиной у него маячил санитар.
– Эй! Что это вы там делаете? – закричал он.
– Вперед! – скомандовал Майк. Оставалось всего два метра… – Хорош. Ставь ее сюда и садись. Ты тоже, Подкидыш.
Все трое уселись. Майк и Тед по краям, Подкидыш в середине. Они сидели спиной к зданию и не видели охранника с санитаром, пока те не встали прямо перед ними. Санитаром был Макманус.
– Что вы, черт побери, здесь делаете?
Это была картина, достойная кисти сюрреалиста. Три пациента, глядя мимо Макмануса, с невозмутимым видом сидели на скамейке посреди баскетбольной площадки со сложенными на коленях руками.
– Я вас спрашиваю!
Майк примирительно поднял руку. Ладно-ладно, я вам все объясню. Он указал на дерево и печально покачал головой.
– Под деревом неудобно, – сокрушенно проговорил он. – Как ветер подует, так с него капает… Противно! Правда, ребята?
– Глупости, Доусон! – ответил охранник. – Я за вами наблюдал. Вы там даже не присели.
Майк улыбнулся и кивнул. Эх, попался! Он еще раз поднял руку, немного подумал, наклонился вперед и, прикрывая рот рукой, с заговорщическим видом обратился к охраннику:
– Эти двое малость не в себе… – Он покрутил пальцем у виска. – Не знаю, что им в башку втемяшилось.
– Черт возьми, Доусон! Нельзя таскать туда-сюда казенное имущество! Верните скамейку на место, и дело с концом.
– Слушай, Майерс, скамейка уже здесь, – сказал Майк, в голосе которого добродушие сменилось угрозой. – И мы на ней немного посидим. Ты же знаешь, с кем имеешь дело…
Охранник помотал головой. Наконец вмешался Макманус.
– Черт возьми, я ухожу, – раздраженно сказал он.
Майерс вздохнул:
– Чтобы это было в последний раз, Доусон. Я тебя знаю: выкинешь очередной номер, и все остальные за тобой! Делать мне больше нечего, только следить, как психи инвентарь с места на место перетаскивают!
– Понял, шеф. А теперь извини, но мы хотим понежиться под этим ослепительным солнцем. Ребята, крем для загара, надеюсь, захватили?
