Вдруг Джастин встал и схватился за голову руками.
– Господи, что я несу? Ты подумаешь, что я…
Тед сжал плечо друга.
– Не переживай. Я тоже когда-нибудь расскажу тебе о своем отце, – сказал Тед, хотя пока не собирался выворачивать перед Джастином душу. – Еще посмотрим, кто из двоих победит в борьбе за звание придурка. Так что там с Лилой?
Джастин помолчал.
– Когда Лила ушла, – произнес он наконец, – отец сказал, что я мог бы найти себе кого-нибудь и получше. Подмигнул и усмехнулся. Представляешь? С Лилой меня познакомил один приятель, и знаешь, о чем я в первую очередь подумал? Что про нее скажет мой отец. Я угадал точно, до слова. До такой степени изучил этого сукина сына.
– Возможно, поэтому ты ее и выбрал.
– Не исключено. Вообще-то у нас мало общего.
Джастин засмеялся.
– В последнее время между нами появилась какая-то холодность. Из-за разлуки, что ли… – Он вдруг осекся. – Погоди, разве ты не должен сейчас ощипывать на шестом этаже придурков?
Тед пожал плечами.
– Сегодня дам им передохнуть, – ответил он. – Вчера собрал хороший урожай. Пойдем выпьем пива. Я угощаю.
– Пошли!
Тед натянул кожаную куртку и шапку с ушами. Они с Джастином покинули 503-ю комнату Коробки. Тед боялся ошибиться, но у него возникло предчувствие, что он только что обзавелся другом.
Первым в жизни настоящим другом.
3
1994
Суровая зима 1994 года стала в жизни Джастина Линча переломной. Он порвал с Лилой, коротко объяснившись с ней по телефону; одновременно успеваемость его резко пошла на спад. Первое не было причиной второго, точнее говоря, причина у того и другого была одна. К Джастину пришло осознание, что он поступил в университет с единственной целью – не стать гребаным электриком, как отец. Он бросал ему вызов. История с Лилой объяснялась еще проще. Он выбрал девушку, которую его отец, завзятый казанова, никогда не пожелал бы ни себе, ни сыну. Отец, как черная дыра, втягивал Джастина в бездну. И не важно, делал он что-то в угоду отцу или назло, свет все равно сходился клином на отце.
Джастин начал задаваться вопросом – по его собственному мнению, слишком поздно, – чего он сам хочет от жизни. Так ли он мечтал изучать английскую литературу? Литература давала ему слабую иллюзию освобождения, возможность приобщиться к прекрасному и забыть о мрачной действительности. Но готов ли он был следовать жесткому учебному плану, а главное, сдавать – о ужас! – экзамены? Проще всего было пустить все на самотек и, наблюдая, как корабль его надежд тихо идет ко дну, углубиться в чтение Кафки, Мелвилла, Борхеса, Лавкрафта. Особенно его влекла поэзия Сильвии Плат, прожившей большую часть своей короткой жизни в депрессии и кончившей самоубийством в тридцать лет, он на ней буквально помешался. Едва ли это было подходящее чтение для человека, которого неудержимо тянет все ближе к краю пропасти.
Все это происходило на глазах Теда, и он был единственным, кто пытался хоть как-то помочь Джастину. Начиная с самых незначительных мелочей: он заставлял его бриться и принимать душ, чуть ли не за ручку водил на лекции и давал советы. Особого успеха это не имело.
Джастин вел дневник, куда бисерным почерком записывал свои мысли, наброски стихов и размышления, полные беспросветного отчаяния. Тетрадку эту он повсюду таскал с собой. По ночам он подолгу бродил по кампусу, пока, сраженный усталостью, не засыпал где придется. Полицейские, охранявшие кампус, гоняли его. Иногда Тед, под утро возвращаясь с шестого этажа, находил комнату пустой – сосед где-то шлялся.
В одну из таких ночей Тед, у которого слипались глаза, рухнул на кровать, но уснуть не мог. Он считал себя взрослым человеком, но не помнил, чтобы хоть раз сделал что-то важное для другого человека. А сейчас решился. Надо встряхнуть Джастина, помочь ему вырваться из этой порочной спирали. Тед встал и быстро оделся. Он представлял себе, какими маршрутами обычно бродит сосед, и примерно через час обнаружил его на заброшенной скамейке за библиотекой. Было так темно, что, если бы не огонек сигареты, Тед прошел бы мимо.
Он сел рядом и молча сжал другу плечо.
– Выходит, я веду себя предсказуемо, – сказал Джастин. Изо рта у него вылетело белое облачко. На улице похолодало как перед снегопадом.
Той ночью Тед впервые заговорил о своем отце. Без подробностей. Он выдал минимум информации: ровно столько, чтобы Джастин понял, что и ему известно, каково это – иметь отца, которому плевать на семью. Он рассказал, как ездил к Миллеру учиться играть в шахматы, рассказал о двойной жизни отца. Джастин был потрясен. И не столько услышанным, сколько тем, что Тед ему открылся. До того жизнь Теда была для Линча загадкой.
– Я его тоже ненавижу, – сказал Тед. – Я не буду убеждать тебя, что жизнь – не дерьмо, потому что она дерьмо и есть. И виноваты в этом типы, подобные нашим отцам и тем хмырям, с которыми я каждый вечер сажусь играть в покер. Все из-за них. Я хорошо это чувствую. Эту пустоту.
Они оба долго молчали.
– Они виноваты, что существует эта черная дыра… – мрачным тоном повторил Тед. – Вопрос в том, что нам с этим делать…
– Я не знаю. Я устал врать матери. Думаю бросить университет.
– Вот это зря. Потому что тогда победа будет за ними. Понимаешь? Им ведь только того и надо, чтобы подтолкнуть тебя к яме с дерьмом. Сдаться проще всего. Но ты должен их переиграть. Лично я собираюсь окончить этот гребаный университет с лучшими результатами! Я женюсь, у меня будут дети, огромный дом, а может, еще и загородный, куда я буду уезжать на выходные… Я разбогатею!
Джастин усмехнулся:
– Мне бы твою уверенность, Тед Маккей.
– Смотри, Джастин, я могу запоминать наизусть эти чертовы учебники, и это мой плюс. У каждого есть свои сильные стороны. Ты должен использовать свои, находить способ кормить зверюгу, сосуществовать с ней.
– Послушать тебя, так это просто.
– Просто и есть! Поверь мне. Этот мрак… Он как мерзкий паразит, с которым тебе жить всю жизнь. Но нельзя позволить, чтобы он тебя сожрал.
Джастин затоптал окурок.
– Что там с девчонкой, про которую ты мне говорил? – спросил Тед. – Которая ходит с тобой на курс писательского мастерства?
– Дениз Гарретт.
– Да, она самая.
– Не знаю… Мы поговорили несколько раз. Но в последнее время я редко появляюсь на занятиях.
– Пригласи ее куда-нибудь. В кино, например. Может, что и выйдет.
Джастин кивнул.
– А теперь пошли, а то я сейчас уши отморожу, – сказал Тед. – Шапку забыл, черт ее побери!
Они пошли к своей Коробке, перебрасываясь шутками и толкаясь плечами, потому что руки были в карманах.
