Учитывая, что вскоре приюту понадобится ремонт, адвокат учреждает ренту в 10 ливров, которые предстоит выплачивать его детям от второго брака. Эти деньги, по замыслу завещателя, должны скапливаться в сундуке «о двух замках», хранящемся во вдовьем доме. Ключ от одного замка должен был находиться у самой старой из живущих в доме вдов, а второй ключ «будет иметь тот из моих детей или кто-нибудь, действующий от их имени, кто будет наделен правом распределять комнаты». Из этих 10 ливров ренты должна будет выделяться милостыня «тем вдовам, которые будут пребывать в болезни, для организации ухода за ними, либо для тех, кто по старости лишится возможности ходить и не сможет обходиться без посторонней помощи и при этом не будет включен в список бедных церкви Сент-Эсташ, прихожанками которой они являются». В таком случае они будут получать помощь в размере 4 ливров. Если же среди вдов не будет нуждающихся в уходе, то эти 4 ливра будут переданы в «ящик для бедных» прихода Сент-Эсташ, чтобы раздаваться в виде милостыни на Пасху, Пятидесятницу, День всех святых и Рождество.
Также выделяется по 10 су для оплаты двух ежегодных месс, которые вдовы должны совместно заказывать «в указанном доме накануне праздника Королей
[79], чтобы поддержать дружбу и братство между ними и без того, чтобы разделять между ними указанные 10 су, как они привыкли делать, когда им дают какие-нибудь деньги». Ле Пилёр остается верен себе и предполагает развитие событий по худшему варианту: «а если указанные вдовы будут поступать противоположным образом и если они не будут собираться и ужинать вместе накануне праздника Королей (вставка на полях: и если хоть одна из них будет отсутствовать), то в этом случае я хочу и постановляю, чтобы указанные 10 су на следующий день после указанного праздника Королей вышеназванным патроном или тем, кто будет этим заниматься…» раздавались всем бедным, которых найдут у ворот церкви Сент-Эсташ.
Оставшиеся 100 су помимо указанной суммы в 10 ливров пусть пребывают в указанном сундуке, чтобы использоваться тем из моих детей, кто будет их патроном, на проведение и содержание ремонтных работ в указанном доме по мере надобности.
Адвокат отдает дополнительные распоряжения относительно стройматериалов (garnier) для вдовьего дома. Тому, «кто будет иметь достаточное благочестие, чтобы организовать работы», надо зарезервировать остаток досок (каждая длиной от семи с половиной футов) для четырех комнат.
И пусть указанные материалы для названных комнат служат тому или тем из вышеназванных моих детей, которые будут ведать этим домом… без того, чтобы мои дети при использовании названного материала были принуждены платить что-либо… если только не надо будет чинить крышу, что они [дети] обязаны делать на свои средства.
Ле Пилёр стремится избежать любой двусмысленности, расставляя все точки над i.
Он прекрасно понимает, как единичный акт превращается в обычай и, следовательно, может стать институцией. Стремясь избежать этого, он поступает в духе авторов средневековых «грамот о ненанесении вреда», применяя уже испытанный способ выдвижения альтернатив:
И таким образом, я желаю и постановляю, чтобы указанные вдовы молили Бога за меня, моих покойных отца, мать и иных скончавшихся родных и друзей. Все это не должно иметь следствием закабаление моих детей и их обязательство вести там строительные работы, превышающие вышеназванную сумму в 100 су и сумму, которую мне будут должны выплачивать по вышеназванной ренте. Поскольку ни я, ни мы не обязаны вести строительные или ремонтные работы в этом доме (зачеркнуто: если возникнет какой-либо судебный процесс, призванный принудить моих детей), желаю, чтобы в случае, если мои вышеупомянутые дети каким-либо иным образом окажутся обязаны и должны оплачивать содержание и ремонт этого дома, они будут от этого освобождены в силу действия настоящего завещания. А если возникнет какой-либо судебный процесс по этому поводу, призванный принудить моих детей платить на ремонт сумму, превышающую указанные 100 су ренты… то я отменяю указанную статью завещания, а также аннулирую ее и те 10 ливров ренты, дарованные им мной лично. И чтобы в этом случае там не жил никто из старух…. и я хочу, чтобы указанная рента была оттуда изъята, а выплаты им будут прекращены.
Наверное, не только мнительность, но и немалый жизненный опыт, накопленный в ходе многолетнего общения со вдовами, сказываются в следующих словах Ле Пилёра:
Настоятельно прошу указанных вдов и их преемниц, чтобы они жили в мире и дружбе и в полном уважении как друг к другу, так и к их начальнику и патрону, который будет им назначен и кого они должны слушаться; и также прошу моих детей, чтобы они соблаговолили распорядиться и использовать к их благодеянию и обеспечить благотворительную помощь бедным и способствовать им, а также ремонту указанного здания.
Трезвый расчет сочетается со стремлением поставить дело так, чтобы избежать формализации благотворительного акта — стороны обязаны быть искренними: старухи ничего не должны требовать, но только молиться за семью своих благодетелей и жить в мире как с ней, так и между собой; дети ничего не обязаны делать, но Ле Пилёр настоятельно просит их быть милосердными. И еще одно характерное пожелание адвоката, адресованное насельницам вдовьего дома:
Затем, я еще оставляю указанным вдовам мой портрет, ныне находящийся в их доме, чтобы он был помещен на видное место для памяти обо мне
[80].
Значение последнего предписания трудно переоценить. Удивительный взлет искусства портрета в конце Средневековья — начале Нового времени помимо эстетических причин имел и практическое объяснение. Например, по завещанию Луизы Рагье, жены президента Счетной палаты Жана Бриссоне, значительные суммы тратились на содержание приюта Детей Господних (так называемый приют Красных детей), но оговаривалось условие:
предписывается, чтобы в зале, где будут питаться указанные малые дети, было повешено изображение Страстей Господа Нашего, и чтобы под картиной была нарисована женщина, дабы указанные дети имели напоминание, чтобы молить Бога за указанную усопшую
[81].
Нашему Жану Ле Пилёру также было чрезвычайно важно, чтобы молящиеся совершенно точно представляли, за кого именно они возносят молитвы, ведь от этого напрямую зависел срок пребывания благодетеля в Чистилище…
Наконец, Ле Пилёр переходит в своем завещании к наболевшему вопросу об отношениях между детьми. Напомнив о первом дарении 1539 года,
и хорошо продумав веские причины, почему я так поступил, и обстоятельства, сопутствующие этому дарению, ибо я дал моим детям от первого брака скорее больше, нежели меньше, и эти причины, мной изложенные, объявил многим теологам и адвокатам и иным лицам из числа моих близких друзей, дабы они высказали свое мнение и суждение, и по их совету я подтвердил и ратифицировал указанное дарение в другом своем контракте, оформленном у нотариусов Жако и Соре в субботу 3 марта 1547(8) года, каковое подтверждаю и ратифицирую его во всех пунктах его формы и содержания…
