Процесс, оказавшийся в центре моего внимания, вели два известных адвоката — Антуан Луазель и Луи Сервен, позаботившиеся об увековечении плодов своего красноречия.
С мая по август 1586 года в Парижском парламенте шел процесс между двумя претендентами на место кюре церкви Сен-Ком-э-Сен-Дамиан (Святых Косьмы и Дамиана), расположенной в университетском квартале Парижа. С давних пор университет обладал правом патроната над этой церковью, определяя кандидатуры на должность кюре. Когда место становилось вакантным, то та из семи корпораций
[227], которой в этот раз выпадала очередь, номинировала своего кандидата, представляя его ректору. Ректор извещал о нем епископа, после чего кандидат поставлялся на приход, причем согласие церковных властей, включая папу римского, было формальностью. Этот порядок сложился давно, но окончательно укрепился в XV веке в период действия Буржской Прагматической санкции (1438–1516) и долгое время никем не оспаривался. Однако параллельно набирала силу и практика резигнации (resignatio in favorem) — передачи владельца церковного бенефиция своей должности другому лицу. В данном случае согласие папы римского было обязательным хотя бы потому, что подобное деяние могло расцениваться как грех симонии (святокупства), а отпускать такой грех мог только папа (что он обычно и делал за определенную сумму). Несмотря на всеобщее недовольство, церковных резигнаций меньше не становилось, тем более что параллельно в стране укреплялась практика продажи королевских должностей (vénalité des offices), также предполагавшая возможность резигнации должности другому лицу.
Спор о приходе: источниковая база
Летом 1585 года скончался кюре парижской церкви Сен-Ком-э-Сен-Дамиан мэтр Клод Версорис, теолог, занимавший эту должность свыше полувека. Очередь выдвигать своего кандидата наступила для германской нации университета. Она назвала имя бакалавра теологии шотландца Жана Амильтона (Джона Гамильтона). Однако выяснилось, что покойный мэтр Клод ранее свершил резигнацию в пользу мэтра Пьера Тенрие, причем этот акт санкционирован папой. Между двумя претендентами был возбужден процесс в суде первой инстанции — парижском Шатле, и 9 февраля 1586 года дело было решено в пользу Тенрие. Амильтон, поддержанный университетом, подал апелляцию в высший королевский суд — Парижский парламент.
По сути, на кону стоял вопрос о природе университета. Если его основателем является папа, а сам университет характеризуется как церковная корпорация, то решение Святого престола никак не может быть оспорено. Если же университет основан королем и является корпорацией светской или смешанной (подобно тому, как парламент состоял из советников-мирян и советников-клириков), то постановления папы относительно прав собственности (в том числе и права светского патроната над церковью) не имеют законной силы. Вопрос о происхождении университета переносился в практическую плоскость.
В Парламенте сторону Амильтона представлял адвокат Луи Сервен, а сторону Тенрие — Антуан Луазель. Забегая вперед, можно сказать, что судьи в итоге склонились на сторону шотландского теолога, причем, по всей видимости, решающую роль сыграл не столько ответ на вопрос о происхождении университета, сколько выявленные процедурные нарушения, допущенные при резигнации. Однако дело получило резонанс именно как «триумф университета». Речь Луи Сервена на этом процессе, а также его ответ («Реплика») Антуану Луазелю были опубликованы сразу же, в 1586 году
[228]. В том же году вышел сборник латинских похвальных речей и стихов в честь участников процесса — судей Барнабе Бриссона и Ашиля Арле, а также адвоката Сервена, написанных университетскими докторами (прежде всего самим Амильтоном), а также представителями ведущих парижских университетских коллегий, прославлявших победу университета
[229]. Позже эти выступления несколько раз включались в сборники избранных речей Сервена. Но и Антуан Луазель опубликовал извлечение из своей судебной речи, дав ему характерное заглавие: «О Парижском университете и о том, что он является более церковным, чем светским»
[230]; позже этот текст включался в его избранные труды
[231].
Процесс запомнился как тем, кто интересовался историей университетов (о чем будет сказано ниже), так и ученым-юристам. О нем говорили правоведы, специализирующиеся на судебных постановлениях («арестографы»). Жан Шеню включил речи Луазеля и Сервена (хотя и без его ответной «Реплики») в число избранной сотни «важных и любопытных вопросов права, разрешенных памятными постановлениями суверенных судов Франции, часть из коих была произнесена в красных мантиях»
[232]. Еще ранее, в 1596 году, об этом процессе упоминалось в издании Луи Шаронда Ле Карона
[233]. Сведения о нем приводились также в сборниках Жана Турне
[234] и Клода де Ферье
[235].
