Похоже, здесь никто не живет.
Садовую калитку, к которой Эмма прислонилась, заклинило, зато ворота навеса для автомобилей стояли распахнутыми настежь. Лучше бы отказаться от этого плана и идти домой. Но какая-то магическая сила тянула Эмму к этим открытым воротам. И если быть честной, она знала причину: ей хотелось не только доказать существование посылки. Ею двигало параноидальное стремление выяснить, кто такой А. Паландт.
Маловероятно, что этот человек имеет какое-то отношение к Парикмахеру и тому, что с ней случилось, но Эмма знала, что мысль об этом незнакомце и о том, что могло лежать в посылке, сведет ее с ума, если она не проверит свое подозрение.
Вот так и получилось, что по дороге домой Эмма по щиколотку провалилась в снег на подъездной дорожке. На влагу, которая проникала в ботинки через дырочки для шнурков, она не обращала внимания, как и на то, что платок все больше намокал от снега и прижимал ее короткие волосы к голове.
Гораздо неприятнее были сверлящие взгляды, которые мерещились ей за спиной. Это соседи стоят у окна и наблюдают, как она направляется к входной двери. Вход в дом располагался не как обычно со стороны улицы, а с торца. Крытое гофрированным листом крыльцо скрывалось в тени ели, которая ветвями, как занавесом, закрывала входную дверь и клинкерную лестницу.
Эмма преодолела четыре ступени и обернулась в сторону улицы, но никого не увидела. Никого, кто наблюдал бы за ней из машины или с соседского участка, ни одного прохожего, кто задавался бы вопросом, почему женщина, которая полгода не появлялась на людях, вдруг присела на корточки перед чужой дверью.
Как она и боялась, почту для А. П. бросали в специально предназначенную для этого прорезь в двери.
Черт.
В почтовом ящике она, возможно, еще смогла бы нащупать карточку своими тонкими пальцами, но так?
Эмма приподняла металлическую крышку, посмотрела в щель и, конечно, ничего не увидела. В доме было темнее, чем снаружи.
Она вытащила сотовый и неловкими пальцами включила фонарик.
Вдали залаяла собака, и лай смешался с вездесущим шумом Хеерштрассе, который Эмма замечала, лишь когда знакомые, приехавшие к ней впервые, сидели у нее в саду и обращали на это ее внимание.
Или когда страх обострял ее чувства.
Не только страх быть пойманной (что ей сказать, есть дверь неожиданно откроется?), а страх того, что она не рассчитала своих душевных и психических сил. До сегодняшнего дня мир за входной дверью казался ей бушующим океаном, сама же она сидела на берегу и даже не собиралась плавать, а сейчас вдруг отважилась броситься сразу в открытое море.
«Но я не могу иначе».
Свет телефонного фонарика. Сквозь узкую щель под единственно возможным косым углом Эмма смогла разглядеть только несколько половиц и то, что действительно напоминало бумаги или письма, разбросанные по полу, – была ли там и карточка-извещение? Сложно сказать.
Ну вот и все.
Эмма почувствовала облегчение, снова поднявшись на ноги. Ее мозг нашел приемлемую причину, почему план нельзя довести до конца. Это был хороший здоровый знак, что она еще не настолько управляема импульсами, чтобы начать искать запасной ключ под ковриком, проверять боковое окно гостевого туалета или просто потянуть за дверную ручку, которая…
…легко повернулась!
Эмма отдернула руку. С громким скрипом дверь медленно открылась внутрь, толкая перед собой почту по темному полу. Эмма бросила взгляд через плечо, но за ней никого не было; по крайней мере, она никого не заметила. Когда она снова повернулась, то обнаружила, что в доме совсем не так темно, как она думала сначала. Приглушенный желтоватый свет падал из дальней комнаты в коридор, и Эмма увидела, что входную дверь заклинило от набросанных рекламных материалов.
И еще кое-что.
То, что заставило ее сделать два шага и войти в чужой дом, хотя узкий, невысокий предмет, к которому она направлялась, действовал на нее скорее отталкивающе.
Эмма не могла поверить в то, что стояло здесь в прихожей рядом с гардеробной вешалкой, и боялась, что это просто фантазия, видение, плод ее параноидального воображения, которое подпитывает ее манию преследования. Поэтому она должна была убедиться в этом в непосредственной близи.
Эмма вытянула вперед руку.
Почувствовала собственное дыхание, потому что здесь внутри было не намного теплее, чем снаружи.
Коснулась холодного стиропора.
И ощутила липкую ленту на макете человеческой головы, к которой прилипло несколько волосков.
Сомнений быть не может.
Это манекен для парика.
В момент этого открытия, от которого у Эммы в ладонях появилось странное чувство онемения, загудел ее сотовый.
К счастью, она поставила его на виброзвонок, иначе шума бы было как от церковных колоколов.
– Алло? – ответила она, когда увидела, что звонят из ветеринарной практики. Наряду с головой манекена тревога за Самсона была еще одной причиной покинуть этот дом как можно скорее.
– Фрау Штайн, это практика доктора Планка, простите за беспокойство. Но у нас проблема с оплатой лабораторных исследований. Ветеринарная клиника в Дюппеле утверждает, что ваша кредитная карточка заблокирована.
– Это, должно быть, какая-то ошибка, – прошептала Эмма, направляясь к выходу, который вдруг оказался прегражденным. Но не человеком или предметом, а светом.
Яркими белыми ксеноновыми фарами, которые освещали подъездную дорожку до самого дома, в который она только что незаконно проникла.
Широкие лучи заскользили по живой изгороди, когда автомобиль с тарахтящим двигателем медленно завернул к навесу.
Глава 22
Задняя дверь.
Единственное, о чем Эмма могла думать, завершив разговор.
Тело ее переключилось в режим бегства, усталость как рукой сняло, а голова даже прояснилась. Страх быть обнаруженной разогнал туманную пелену диазепама.
По крайней мере, на какое-то время.
Здесь должен быть задний выход, подумала она.
Только не через переднюю дверь. Снова перешагнуть через почту на полу, сбежать по ступеням вниз и угодить прямиком в руки владельца манекена для парика, который вернулся домой и как раз вылезает из машины?
Значит, назад.
И только прочь.
Если этот дом, как и большинство в поселке, построен в двадцатых годах прошлого века, то у него такой же план с выходящей на террасу гостиной.
Эмма побежала по коридору и открыла первую дверь справа, за которой находилась просторная, еще более темная комната.
Сначала она испугалась, что наружные жалюзи опущены, но это были всего лишь тяжелые, пропахшие пылью и дымом портьеры, которые она раздвинула одним рывком.
