Следующим был Филипп – он озабоченным тоном обещал приехать через несколько минут.
И наконец Эмма услышала еще один голос, настолько возбужденный, что в первый момент не узнала его, потому что Йорго к тому же почти шептал.
– Эмма? Прости меня насчет недавнего. В смысле, что я тебе солгал. Конечно, я передал тебе записку.
Записка!
Про нее Эмма тоже совсем забыла. Телефон пищал, потому что аккумулятор практически разрядился. Нужно было поставить трубку на базу, но тогда Эмма не сможет позвонить. Поэтому она решила спуститься на первый этаж, где, как надеялась, лежал второй, заряженный телефон.
Эмма вылезла из кровати.
– У твоего мужа на мобильном установлена шпионская программа, – говорил Йорго. – Он записывает каждый входящий звонок.
Шпионская программа? Черт возьми, а это что еще означает?
Телефон пропищал три раза, не успела Эмма дойти до двери спальни.
Аккумулятора все-таки хватало еще на одно предложение Йорго:
– Я не хотел, чтобы твой муж узнал о записке, когда прослушает потом наш разговор. Поэтому позвони, пожалуйста, мне на мобильный. Пожалуйста. Это важно. Мы кое-что выяснили. Филипп не хочет тебе говорить, но я думаю, что ты должна знать. В отеле, этом Le Zen…
Пип.
Связь прервалась, и дисплей стал таким же темным, как коридор на первом этаже.
Эмма на ощупь добралась до выключателя, а в голове у нее продолжали звучать последние слова Йорго: «Мы кое-что выяснили…»
Она пошла сначала на кухню, но не нашла второго телефона на базе.
«Филипп не хочет тебе говорить…»
По пути в гостиную голос Йорго умолк, зато Эмме казалось, что в голове у нее снова зажужжала машинка для стрижки волос. Но не постоянно, а короткими, заикающимися интервалами.
«В отеле, этом Le Zen…»
Как дрель.
Как назойливое насекомое.
Эмма подошла к своему письменному столу, на котором сегодня вскрыла посылку Паландта. Домашнего телефона и здесь не нашла, зато обнаружила на столешнице источник жужжания: мобильник Филиппа.
С каждым новым гудком аппарат вертелся в такт виброзвонку. На дисплее зловеще мигало имя звонившего.
Эмма обернулась, но смутное подозрение, что ее муж внезапно возникнет у нее за спиной, не подтвердилось.
Она нерешительно взяла телефон и нажала на значок зеленой трубки, чтобы принять звонок.
– Что вы выяснили в том отеле, Йорго? – робко спросила она.
– Помоги мне! – закричал голос на другом конце провода.
Глава 42
Эмма тут же его узнала, хотя впервые слышала этот голос таким изменившимся.
Глухим, сдавленным, с посторонними булькающими звуками.
– Сильвия? – спросила она, и в ответ ее подруга начала громко всхлипывать. – Что случилось? Ты ранена? Как тебе помочь?
«И почему ты звонишь с телефона Йорго?»
– Я… я умираю. – Сильвия еле ворочала языком. В голосе все еще звучали паника и смертельный страх, но силы ее первого крика уже не было.
– Нет, слышишь? Ты не умрешь! Я позову на помощь, и все будет хорошо.
– Нет. Хорошо уже… не будет… никогда!
Эмма буквально слышала, как теряет Сильвию.
Чем крепче она прижимала к уху трубку, тем тише становилось на том конце.
Она уже представляла свою подругу с канцелярским ножом в груди, сидящую в луже крови, которая хлынула из нее вместе с кашлем. Сильвия больше ничего не говорила, только кашляла и тяжело дышала, как бы громко Эмма ни умоляла ее рассказать, что, ради всего святого, случилось.
– Где ты?
Эмма закричала, потому что этот вопрос относился к обоим: к Сильвии и Филиппу, чья помощь срочно была ей нужна.
Эмма бросилась с телефоном у уха через гостиную. Увидела, что ключ Филиппа лежит на комоде, а куртка висит на вешалке, – значит, он в доме. Наверху она только что была, кроме того, он оставил телефон, без которого никогда не выходит, в гостиной, а он так делает, когда…
– Сильвия, ты еще там? – спросила Эмма в трубку, но в ответ донеслась только ледяная тишина.
…когда идет в свою лабораторию…
Эмма посмотрела на старую подвальную дверь. Через широкую щель внизу в прихожую проникал свет.
…где его телефон не ловит сеть!
– Сильвия, не клади трубку. Я не могу взять тебя с собой в подвал, слышишь? Тогда связь прервется, но я сейчас вернусь, слышишь? Не клади трубку!
Никакой реакции.
Эмма задумалась, не было бы умнее сбросить звонок Сильвии и набрать 112, но что, если ее подруга не дома? Тогда эта телефонная связь – единственная возможность локализовать место ее нахождения.
Она положила телефон на комод, распахнула дверь в подвал и закричала, спускаясь по бетонной лестнице:
– Филипп! Скорее сюда! Ты должен мне помочь. Филипп?
Потолок в подвале был таким низким, что в свое время продавец согласился сделать скидку, когда увидел, что даже Эмме при осмотре дома пришлось втягивать голову в плечи.
После переезда они обшили потолок над лестницей деревом, так что места стало еще меньше. Сгорбившись, Эмма торопилась вниз, в «лабораторию», к которой лестница поворачивала направо.
Изначально это помещение планировалось как кладовка для метел, пылесоса и швабр, но Филипп заменил старую льняную занавеску на раздвижную дверь и организовал себе там маленький кабинет. Внутри стоял крохотный письменный стол с подключенным к Интернету ноутбуком, два металлических стеллажа, безнадежно заваленных специализированной литературой, и множество пластмассовых ящиков, поставленных друг на друга, в которых хранились лупы, пинцеты, микроскопы и прочие принадлежности. С их помощью он изучал фотографии, анализировал подписи или прочие улики, которые были необходимы для составления психологических портретов преступников.
Здесь внизу, в своей «норе», отрезанный от всего мира, Филипп мог лучше всего сконцентрироваться. За работой он чаще всего слушал в наушниках музыку, от которой Эмма сразу бы оглохла, но Филиппа она успокаивала: «Раммштайн», «Айсбрехер».
Поэтому неудивительно, что он не реагировал на ее крики. И до смерти испугался, когда она открыла дверь и сорвала с него наушники.
– Какого черта…
– Филипп… я…
Эмма уставилась на его руки в серых латексных перчатках.
Глухие басы, доносившиеся из наушников, вторили ее сбившемуся дыханию.
Эмма хватала губами воздух, но дыхание у нее перехватило не из-за спринта вниз по ступеням и даже не из-за переживаний за Сильвию. Причина в том, что у Эммы не получалось найти безобидное объяснение тому, что лежало перед Филиппом.
