Йанта вдохнула горьковато-смолистый запах от волос мерикиви, еще ближе склонилась к ней, шепнула:
— Твоя богиня? Что ж, я не боюсь. Фьялбъёрн мой, пока сам не решит иначе. А если я подумаю, что ты для него опасна, мы посмотрим, что сильнее: огонь или янтарь. Ты ведь знаешь, как хорошо горит янтарь?
— Не посмеешь…
— Я? Не посмею? — удивилась Йанта, сладко улыбнувшись. — Это пока что ты чудесница под защитой богини. И, кстати, точно такая же подстилка. Разве только не у того, кто тебе нравится, — она улыбнулась снова, наслаждаясь бессильным бешенством, пылающим в ауре мерикиви, и продолжила: — А вот если тебя лишить магии, то кому ты будешь нужна, бывшая чудесница Ньедрунг? Я играла в эти игры, когда ты еще храм подметала. Это ты никому ничего и никогда не докажешь, если твоя магия, этот живой, горячий, сладкий золотой огонь вдруг станет огнем настоящим. Вспыхнет — и сгорит.
Она чуть-чуть отстранилась, чтоб поудобнее перехватить сильные, хоть и тонкие запястья, и Ньедрунг, почуяв слабину, — как она думала — дернулась, открыла рот, чтоб закричать. Йанта, сминая сопротивление мерикиви, вжалась в неё всем телом, накрыла ртом узкие красивые губы, поцеловала долго, властно, стискивая запястья так, чтоб не причинить боли, но и вырваться не дать.
Плавало во тьме вокруг них золотое янтарное марево, призванное оплести волю попавшего в его сети, и Йанте чудились солнечные лучи на коже, теплый ветер, шелест волн и песок под ногами… И только в глубине этого уютного мира виднелось что-то темное, как слепое пятно, сгусток тьмы в куске янтаря. Оторвавшись с сожалением от внезапно податливых губ мерикиви, Йанта заглянула той в изумленное лицо, поймала растерянность и страх в глубине глаз. Удовлетворенно шепнула низким, мурлычущим голосом:
— Это за ярмарку, янтарная моя. Вира за то, что пыталась нас поссорить. Радуйся, что не вышло, а то бы я с тобой не так еще поговорила.
Отпустила запястья, делая шаг назад. Мерикиви зло блеснула глазами из тьмы, сжала губы, разве что не отплевываясь. Мгновение помедлила, затем скользнула вдоль стены на несколько шагов от Йанты. Остановилась там, вытянувшись в струнку, и прошипела:
— Когда ты сгинешь в его очередном походе, ярл поймет, кто ему нужен.
— И тебе всего хорошего, — улыбнулась Йанта.
Усмехнулась вслед поспешно исчезающему во тьме коридора силуэту, слабо светящемуся янтарем, и пожаловалась вполголоса, не поворачиваясь:
— Чувствую себя деревенской девицей, ссорящейся с другой девицей из-за ухажера на танцах. Ужас-то какой… И давно ты там стоишь?
— Достаточно, — прозвучал из-за спины голос Фьялбъёрна. — Так ярмарка — её дело?
— Немножко её, — вздохнула Йанта, с наслаждением приникая к обнявшему её сзади за плечи драугу. — Но больше моей дури.
Обернулась, положила на плечи ярла ладони — пришлось поднять руки повыше, как обычно. Замерла, наслаждаясь, потом уже привычно потерлась щекой о плечо Фьялбъёрна.
— Ты говорила, что не чуешь меня, — сказал драуг, обнимая её крепче.
— Теперь научилась. Ты похож на тьму. Когда вокруг свет, ее не так уж сложно заметить, а Ньедрунг светила ярко. Злишься из-за этого поцелуя? У вас… так не принято?
— Если скажу, что да, — усмехнулся, судя по голосу, ярл, — что сделаешь?
— Попрошу прощения и больше так не стану, — серьезно отозвалась Йанта. — Да я и так не стану… Просто хотела… попугать её.
— Я тебе верю, — помолчав, отозвался драуг. — Ты сказала, что ты моя.
— А еще я сказала ей, что ты решишь сам, с кем тебе лучше, — ровно напомнила Йанта. — Она ради тебя затеяла все это …
— Сама кашу заварила — пусть сама и расхлёбывает, — усмехнулся Фьялбъёрн, неохотно отпуская Йанту. — Мне-то что до этого? Пойдем уже. Нас на пиру заждались.
* * *
В пирах Морской народ знал толк. Фьялбъёрн убеждался в этом неоднократно. Пройдоха Бо, он же великий дроттен, любил роскошные гулянки ещё с юности. Сейчас же, хорошенько поднаторев как в политических хитростях и военном деле, так и в удовольствиях, и вовсе не видел нужды в чём-то себя ограничивать.
Длинный стол ломился от яств: одних только блюд из рыбы насчитывалось около сорока. Жареная, варёная, прокопчённая, солёная, в маринаде или с изумительными специями, привезёнными торговцами с юга. При этом рыбу здесь за лакомство не считали, как бы прихотливо она ни была приготовлена — кого в рыбачьем народе удивишь дарами моря? Вот мясо, фрукты и свежая зелень — это истинная редкость. И хоть острова не близко от материка, торговля шла бойко, так что еды здесь всегда было предостаточно.
Сам дроттен Бо восседал на троне в середине длинного, во весь зал, стола. Напротив него на широкую скамью, застеленную мягкими шкурами, усадили Фьялбъёрна и Йанту, как уважаемых гостей, по левую и правую руку владыки сели Фрайде и старейшины, далее с обеих сторон — воины. Старших сыновей не было, и Фьялбъёрн предположил, что оба ещё в море, — иначе б ни за что не пропустили такое развлечение.
В самом деле, на спутницу ярла поглядывали с большим любопытством, чем на него самого. Многие потом переводили вопросительные взгляды и на Фьялбъёрна, мол, из какой пучины вытянул такое диво? Золотокожая, черноглазая и черноволосая, Йанта ничем не походила на северянку, но и южанкой, каких здесь привыкли видеть, не выглядела, так что невольно притягивала взгляды. Сама ворожея этих взглядов будто бы не замечала: держалась с безмятежной уверенностью, мило улыбалась, помалкивала и пробовала все, до чего могла дотянуться. Выглядела, правда, так, что будь они на «Линорме», Фьялбъёрн бы долго не выдержал: запустил бы пальцы в якобы небрежно уложенные смоляные кудри, растрепав их по-настоящему, стянул то самое платье, из-за которого… Чтобы отвлечься от некстати нахлынувших мыслей, Фьялбъёрн подвинул ворожее блюдо с маленькими сладкими пирожками, за что был награжден сияющей улыбкой.
Как и положено благородной девице, Йанта не крутила головой, но в то же время было прекрасно понятно, что ворожея с любопытством разглядывает всё вокруг. Оно и неудивительно! Когда сам Фьялбъёрн оказался здесь в первый раз, глаз не мог отвести от чучела огромного кракена и шкуры глубинного линорма, развешанной на каменной стене. А для этой рыбки зубастой тут всё новое, всё неизвестное — конечно, любопытства выше мачты.
— Ну, расскажи, Фьялбъёрн Драуг, — хрипло произнёс дроттен Бо, — где тебя носило последние месяцы? По каким волнам плавал, каких гадов морских бил?
На губах воинов начали появляться улыбки. Знали прекрасно, как продолжит их дроттен, но Фьялбъёрн сделал вид, что слишком увлечён карпом с золотистой корочкой и божественно сочным белым мясом — а ехидства в голосе Бо не замечает.
— …Или же гостил у прекрасных хавфруа? — невинно закончил дроттен, и воины уже не скрывали ухмылок.
Йанта, перейдя от пирожков к тушеным мидиям и кальмарам, бросила на своего ярла лукавый взгляд. Фьялбъёрн только хмыкнул. И эта туда же, глядит с такой ехидцей, что даже Ньедрунг рядом блекнет. Кстати, где мерикивская гадина? Или ворожеи испугалась так, что теперь и не сунется?
