– Она и сама была настоящая лосиха, – продолжает кто-то. – Я говорил Тобсу: «Дружище, ты мог бы найти себе и получше». Сэм, а что была за птичка, с которой ты познакомился в прошлом году?
Я на цыпочках подхожу к двери.
– Когда мы пойдем? – нетерпеливо спрашивает Беллс. – Мне скучно.
Я прикладываю палец к губам.
– Надо в туалет, – сообщает она, вставая.
– Парни, вы можете не шуметь? – вежливо, но твердо просит Сэм.
– Что с тобой, Лейкмор? Ты какой-то пришибленный. Должно быть, у него плохие карты. Где твое покерное лицо?
– Магуайр, я могу блефовать.
– Так ты поедешь на Ибицу, Лейкмор?
– Угу.
– Как звали ту девчонку?
– Э-э, не помню. Сигару кто-нибудь хочет?
– Боишься, что твоя хозяйка узнает? – гогочут все.
– Тогда я еще не встречался с Кэти, – напоминает им Сэм. – Я не стал бы ее обманывать, – громко заявляет он, явно перестаравшись. – Музыку включить?
Давай, давай, Сэм, отвечай на вопрос. С кем ты там встречался? Это ведь неважно, у всех нас есть своя история.
Начинает звучать мелодия «I Just Called to Say I Love You» (Я просто позвонил, чтобы сказать, что я люблю тебя). И тут же раздается дружный хохот.
– Что за…? – Судя по звукам, Сэм быстро извлекает диск. – Должно быть, это Кэти, – бормочет он, стараясь не выйти из себя.
Я прижимаю пальцы к губам, подавляя нервный смешок, когда следом Пол Маккартни и Стиви Уандер поют «Эбеновое дерево и слоновая кость».
– Охренеть, приятель! Куда делся твой вкус? – хохочет Магуайр. – Сейчас ты поставишь чертову Селин Дион!
– Это все Кэти, – оправдывается Сэм.
Я слышу, как Беллс смеется в туалете, потом слышится шум воды. Господи! Я поворачиваюсь и снова припадаю к двери. Беллс! Как это я расслабилась и забыла сказать ей, чтобы она не спускала воду? Сэм убьет меня. Он убьет нас обеих.
– Лейкмор? Что это за звук? Кто там?
Я волоку Беллс в спальню.
– Кэти, трудно дышать! Это не смешно.
– Мы в серьезной опасности, – шиплю я.
– В серьезной опасности. Не смешно, Кэти.
– Нет, не смешно.
– Лейкмор, что происходит? Кто-то спустил воду в сортире, – удивленно спрашивает кто-то из парней.
Я обнаруживаю, что меня сотрясает смех. Беллс начинает копировать меня. Ситуация напоминает фарс. Сэм будет вынужден признаться, что мы в доме.
– Нет у меня никого, парни. Может, продолжим игру? – настаивает он.
– Колись!
Я хмурюсь. Да, колись! Неужели мы такие ужасные?
– Колись! – произносит Беллс, топая ногой.
– Магуайр, это соседи. Такая слышимость, что просто ужас! Ужас!
Соседи? Ой, ладно тебе, Сэм. Беллс, похоже, уже потеряла терпение и рвется выйти из комнаты, но я крепко держу ее за руку. Мне хочется посмотреть, признается ли Сэм, что мы здесь.
Магуайр выходит из гостиной и оглядывается.
– Где сортир?
– Прямо перед тобой.
Я слышу, как открылась дверь.
– Магуайр, да вернись же ты и сядь. Послушай, кто тут может быть? Говорю тебе, это соседи.
– Ладно, – соглашается он, но тут же восклицает: – Что за дьявол? Там все-таки кто-то есть!
Это Беллс! Она ухитрилась вырваться из моих рук и открыла дверь.
– Трудно дышать, не смешно, Кэти, – кричит она во весь голос.
– Лейкмор, кто там у тебя?
Дверь распахивается, и Беллс выбегает из спальни. Я вижу, как она проносится мимо гостиной, размахивая руками. Все это было бы интересно…
– Б…, кто это? – кричит кто-то из игроков и добавляет: – Между прочим, у меня «полная лодка».
Беллс бежит вниз по ступенькам.
– Кто? – пытается изобразить удивление Сэм, но в его голосе слышится поражение.
– Эта крошечная персона?
– В смешных башмаках? – добавляет другой.
– Сэм, игра закончена. Признавайся.
– Я ведь сказал Кэти, что у нас вечер покера, – орет он и ударяет кулаком по столу.
– Но это была не Кэти, – упирается Магуайр. – Либо она съежилась вдвое.
Я обуваюсь и бегу мимо них следом за Беллс.
– Простите, я не смогла ее остановить, – извиняюсь я на бегу.
– Спасибо тебе, Кэти, – с сарказмом кричит мне Сэм.
– Лейкмор, – возмущается Магуайр. – Б…, что тут происходит?
14
На следующее утро Беллс включает на кухне диск битлов. Она снова надела дангери и шляпку с вышитой эмблемой. Они как будто приклеились к ее телу. Мне надо будет приодеть ее к свадьбе Эммы. Уж и не помню, когда я видела свою сестру в юбке.
– Как спалось? – спрашиваю я, открывая шкаф, где хранятся кружки и мисочки для каш.
– Мне скучно, – отвечает она. – Ты знаешь, что Джон Леннон жил с тетей Мими?
– Нет. – Я качаю головой и щелкаю тумблером чайника. Чайник большой, серебристый, с черной ручкой, под масть тостеру.
– До битлов были «Нурк Твинс».
– Правда? – удивляюсь я. Беллс кивает. Если бы она сидела в черном кресле и играла в «Мастермайнд» (Мыслитель), то ее главной темой стали бы «Битлз».
– Если ты хочешь вернуться домой, ты просто скажи мне об этом, ладно? – говорю я, испытывая стыд при мысли о том, что если бы она сказала об этом, для меня это стало бы огромным подарком. Не передать, какое облегчение я бы испытала. Не знаю, как это объяснить, но с приезда Беллс меня не покидает это нехорошее чувство; оно висит надо мной зловещим облаком. Я все время ожидаю, что снова случится что-то ужасно неправильное, еще хуже, чем прошлой ночью. Вероятно, мама почти всегда чувствовала это, когда растила нас с Беллс.
– Если ты хочешь домой, если тебе тут неуютно… – Я замолкаю. Почему я такая плохая сестра? Мы с Беллс не виделись много месяцев. Разве я не должна побыть с ней какое-то время?
Она вяло кивает и начинает нарезать на столе сушеные абрикосы и инжир.
– Беллс, пользуйся кухонной доской, – прошу я. – Ты испортишь стол. – Я подаю ей маленькую доску. Сэм купил набор из пяти досок разного размера. – И не забудь извиниться перед Сэмом, когда он спустится.
– Почему? – Она ударяет ножом по доске.
– Беллс, ты сама знаешь почему.
Сэм входит в кухню и направляется прямо к кофеварке. После душа его волосы, как всегда, темные и влажные.
