– Черт… проклятый растяпа… черт! – Марк ползает на коленях и ругает себя. – Ведь знал, что надо положить их в сумку. – Он в отчаянии хватает листы бумаги. Один улетает на середину дороги.
Нас начинает смешить собственная беспомощность. Мне хочется спросить, о чем эта книга, но я решаю, что время не самое подходящее. Я подбираю листок за листком и стряхиваю с них пыль.
– Ты даже не захотела сказать «прощай»? – бормочет он, поднимая с дороги оставшиеся страницы.
– Мне надо пойти домой, снять эту прокуренную одежду. – Я улыбаюсь ему. – Как Джесс? Ничего?
– Нормально.
– Извини. Я не хотела причинить тебе неприятности. Может, тебе надо было остаться с ней?
– Я должен отвезти это одному человеку, это быстро, – говорит он.
– Ее нельзя винить за подозрительность, на ее месте я бы тоже…
– Мы ведь знаем, что ничего не случилось, так что мы можем не чувствовать себя виноватыми.
Я киваю.
Он выпрямляется, и я тоже. Он берет велосипед и идет рядом со мной.
– Вот я и пришла. – Я останавливаюсь возле красной двери с отслаивающимися кусочками краски. – До встречи.
Марк ничего не говорит.
– Пока. – Я поворачиваю ключ, понимая, что он не ушел.
– Кэти?
– Да?
– Мне надо было сказать тебе – ну, про Джесс.
– Не беспокойся, это не имеет значения, – заявляю я, хотя дрожь в моем голосе говорит о противоположном.
– Мне бы хотелось снова тебя увидеть. Ведь нет ничего зазорного, если мы встретимся и…
– Попьем кофе?
– И съедим по сдобной булочке?
Я улыбаюсь.
– Ты знаешь, где я живу.
– Отлично. Друзья?
Ох! Это больно. Неужели он решил сказать это, чтобы я больше не приставала к нему?
– Друзья, – отвечаю я, обхватив себя за плечи дрожащими руками. Он садится на велосипед и уезжает. Рукопись вернулась на прежнее место. Он машет мне одной рукой. Этот маневр кажется мне опасным.
– Удачи с книгой! – кричу я ему. Хотя больше мне хочется крикнуть: «Будь осторожен!» – но я не хочу, чтобы он подумал, что я говорю, как его мать.
33
Дом довольно новый, современной архитектуры, к нему ведет крутой спуск. Мама предупредила меня о крутизне дороги и посоветовала двигаться на передаче и не пользоваться тормозом ни в коем случае. Я купила себе подержанную машину, она мне нравится – маленькая, серебристая, сверкающая и быстрая. Следующая моя задача – поиски съемного жилья.
От долгой дороги мои ноги затекли и болят. Я приехала бы на место на полчаса раньше, если бы не заблудилась среди множества извилистых узких дорог, которые выглядели все одинаково и, казалось, вели в никуда. На доме Беллс нет никаких табличек, и мне просто повезло, что я заметила высокого широкоплечего парня в спортивном костюме, ярко-синем свитере и с идентификационной карточкой на шее. Он махнул мне рукой, показывая, куда ехать. Я сразу узнала его по фотографии из альбома сестры.
– Привет, я Тед, – говорит он, протянув мне большую руку. Я жму ее. У него кудрявые темные волосы и ярко-голубые глаза, которые, кажется, выскакивают на лоб от энтузиазма.
– Привет, Тед. Я Кэти, сестра Беллс.
– Привет, сестра Беллс. Добро пожаловать в Уэльс.
На улицу выходит высокий темноволосый мужчина и тоже здоровается со мной, спрашивает, как я доехала. Это Роберт, один из кураторов Беллс. Он приглашает меня в дом и ведет по длинному коридору мимо доски, на которой висят объявления и снимки, посвященные событиям текущего месяца. Мы приходим на кухню.
– Замечательная сегодня погода, правда? – говорит Тед, идущий за нами. – Обещали проливной дождь, а не выпало ни капли.
– Тед помешан на погоде, – с сухим смешком замечает Роберт. – Он знает абсолютно все о погодных фронтах.
Кухня светло-желтая, цвета примул, и безупречно чистая, нигде ни пятнышка, ни бумажки. Мне нравится. В центре стоит длинный деревянный стол. Стеклянные двери за ним открываются на террасу и в сад.
– Какой приятный дом, – хвалю я.
– Нам он нравится, – с гордостью сообщает Тед.
– Беллс спустится через минуту, она слышала шум машины. Хочешь чай? Кофе? – Роберт берется за чайник.
– Я бы выпила чаю. Спасибо.
– Ты ведь здесь еще не была, да? – спрашивает он.
– Нет. – В его тоне я не услышала ни малейшего упрека, но невольно чувствую огромную вину за то, что до сих пор совершенно не интересовалась, где живет моя сестра. – Я хочу, чтобы Беллс устроила для меня экскурсию. – Над большим холодильником висит черно-белая фотография Беллс – она в своих штанах-дангери стоит возле тачки, наполненной яблоками, и улыбается, выставив большие пальцы. Роберт замечает, куда я смотрю.
– Беллс – замечательная девушка, – говорит он. – Она всегда чем-то занята. Не может просто так сидеть без дела, верно, Тед?
– Никогда не сидит, – подтверждает он. – Мы с Беллс ходим вместе в колледж. Каждый понедельник ходим. Мы изучаем всякую всячину, вроде искусства и письма, а я еще учусь танцевать.
– В самом деле? Какие танцы?
– Бальные.
На другой стене висит другой снимок, и Тед подводит меня к нему.
– Угадай, где я? – спрашивает он. Я всматриваюсь и вижу Беллс в костюме Элвиса, играющую на теннисной ракетке, как на гитаре. Тед стоит за ней в блестящем трико и с огромными накладными бакенбардами. Он бьет в барабан.
– Вот это ты! – говорю я, ткнув пальцем.
– Классно, правда? – смеется он. – Это был мой день рождения. Все нарядились в Элвиса Пресли. Мы с Беллс выступили вместе. Нашу группу мы назвали «Золотые рыбные палочки».
– В самом деле, классно, – улыбаюсь я. – А почему «Золотые рыбные палочки»?
– Ну я ведь люблю рыбные палочки, – отвечает он так, словно мне самой следовало это знать, и выходит из кухни.
– Как себя чувствует твоя мама? – спрашивает Роберт.
– Неплохо. Она огорчается из-за того, что не может водить машину, но папа терпеливо помогает ей во всем. Он выполняет ее поручения, например, убирает фотографии в альбом и делает другие вещи, которые неизбежно приходится делать.
Роберт с облегчением вздыхает.
– Знаешь, мы так волновались.
– Беллс говорила с тобой о маме?
– Нет, нет. – Он качает головой. – Она никогда не станет это делать.
Мне не терпится ее увидеть, и я спрашиваю, можно ли мне подняться наверх, но тут сестра приходит сама. Она одета в спортивные штаны и черную майку с серебряной звездой, мой подарок.
