Договорить ему не дает пулеметная очередь, бодро раздавшаяся вдалеке, и генерал вскидывает бинокль, стараясь рассмотреть происходящее. Когда тачанка, отстрелявшись, уже возвращается, он вновь поворачивается в мою сторону:
— Нынешним вечером мы испытываем клин Шавг… — опять запинается.
— …улидзе? — непроизвольно улыбаюсь я.
— Именно. В железнодорожном тупике, на дальней ветке. Пустим под горку три груженных песком вагона, поставим на рельс… гм… это устройство, в мастерских уже собрали образец. Сможете быть?
— Конечно!
— Я пришлю за вами адъютанта. — Мищенко вновь отворачивается, подымая к глазам оптику. — Кстати, — он не оглядывается, — ваш друг со сложной фамилией весьма изобретателен, нахожу я… Браво!
Все та же хлюпающая, на этот раз под копытами, грязь. То же затянутое серой пеленой угрюмое небо, где солнце является отнюдь не самым частым гостем… Эта неприветливая Маньчжурия успела мне порядком надоесть за последнее время. И как тут люди живут? Впрочем, в родной Сибири бывает немногим лучше…
Железнодорожная линия идет под долгий уклон и строилась, очевидно, с явным расчетом на продолжение — иначе кому нужен тупик длиною в несколько километров? Разве генералу Мищенко с целью поиздеваться над несчастным флотским поручиком… С трудом удерживаясь в седле статного вороного жеребца и проклиная все на свете, я мечтаю о двух вещах: во-первых, не свалиться с этого строптивого четвероногого на хрен, во-вторых — об окончании этой долбаной комсомольской стройки прошлого… Где обещанный тупик?!
— Каурка, только не дергайся, брат… — нагибаюсь я к уху транспортного средства, похлопывая по гладкой шее. — Потерпи, хорошо? Я ведь терплю!
Издав недовольное «Фр-р-р-р…» и презрительно мотнув головой, Каурка мрачно косит выпуклым глазом. Впрочем, так и продолжая топать в кильватере кобылы адъютанта генерала Мищенко. Михайлов с Терминатором скачут почетным эскортом чуть позади и наверняка втихаря угорают над моими потугами совладать с лошадкой. Кабы не муза юности Танюша, что периодически таскала на томский ипподром… Опозорился бы по полной!
— Почти прибыли, господин поручик! — Адъютант-подпоручик явно меня щадит, хоть и не подает виду. Приметив мою неуверенность в седле еще в начале поездки, он милостиво сбавил темп. Спасибо! Вот от всей души и пятой точки — нижайше!..
Проезжаем линию оцепления: несколько донских казаков в синих гимнастерках, вдали видны еще разъезды… А все серьезно, как и с тачанками! Секретность!
За очередной сопкой пыхтит паровозик под парами, перед ним три платформы, груженные обещанными мешками. Группа пластунов человек в пятьдесят уютно расположилась на пригорке метрах в трехстах, с любопытством пялясь на прибывшее пополнение. Одна четвертая которого и не чаяла уже сюда добраться… А впереди еще обратная дорога!..
Позорно застряв ботинком в стремени и покраснев, как мне кажется, до кончиков волос, спешиваюсь подле скептически наблюдающего за нами Мищенко. Хотел лихо соскочить с седла — в итоге едва не растянулся в грязи… Поручик, блин!
— Только вас и ждем, господин поручик. — Лицо генерала серьезно. Хмурясь, оборачивается к адъютанту:
— Почему так долго?..
— Ваше превосходительство… — Сопровождающий беспомощно переводит взгляд на меня. Но не выдает, за что спасибо еще раз!
Молча отдавая поводья Терминатору, спасаю ситуацию:
— Причина во мне, ваше превосходительство! Боли после контузии…
Что, кстати, отнюдь не вранье. Спина после морского сражения периодически живет своей, неведомой мне жизнью… Особенно в дождливую, как вот сейчас, погоду…
В глазах генерала мелькает удивление:
— Тогда и начнем, пожалуй.
Неожиданно он лихо свистит, точно мальчишка, двумя пальцами в рот. Миг — и от вальяжности расположившихся на бугорке казаков не остается и следа. С гиканьем скатываясь вниз, парни быстро образуют почти идеальную строевую линию в два ряда.
Придирчиво оглядев фронт и оставшись, очевидно, довольным, Мищенко протягивает руку назад, не оборачиваясь:
— Тарасюк!
Здоровенный ефрейтор в выцветшей полевой гимнастерке, держа в руках сверток, мигом оказывается рядом. Замешкавшись на несколько мгновений, поначалу не понимает, что от него требуется. Сообразив наконец, вытягивает из мешковины массивный черный прямоугольник. Даже отсюда, на расстоянии, видно, сколь тяжела эта железная штуковина. Килограммов двадцать пять, а то и больше…
По строю казаков пробегает удивленный шепоток.
Генерал, не убирая руким, тихо цедит сквозь зубы:
— Дай сюда.
Тарасюк бережно, словно стараясь не навредить командиру, вкладывает тому предмет в ладонь. Затем осторожно отпускает, будто не веря, что тот удержит подобную массу.
Лишь легкое покачивание фигуры с золотыми погонами выдает вес клина… Вытянутая рука, не двигаясь, остается на месте.
Несколько секунд Мищенко держит конструкцию, затем, как мячик, подбрасывает на весу.
— Все увидели? — Поймав другой ладонью, он подымает металлический прямоугольник над головой.
— Так точно, ваше превосходительство… — Пластуны с любопытством ждут, что последует дальше. И не ошибаются.
— Тогда — лови… — Резким движением генерал бросает клин ближайшему казаку.
Молодой безусый хлопец ловко подхватывает летящий в него металл. Так легко, что мне кажется, гикнись на него с неба наковальня — он и ее словил бы, не удивившись. Повертев диковину в руках, удивленно выдает:
— Тяжел аки болдырь затетехский, ваше превосходительство….
Дружный хохот заставляет паренька смутиться:
— А чего?.. — Краснея, он пихает клин Шавгулидзе соседу: — Дядь Андрей, сам глянь!
— Отставить… — Улыбка слетает с лица Мищенко. Строй немедленно вытягивается «смирно». Подождав пару секунд, генерал продолжает лекцию. — Этот «болдырь» вам придется в скором будущем нести с собой за линию фронта, — тщательно проговаривая каждое слово, идет вдоль шеренги. Последние улыбки мгновенно исчезают с лиц. — Далеко нести! Спросите зачем? — Резко остановившись возле бородатого сотника, буравит того взглядом.
Едва заметным кивком пожилой казак подтверждает, что неплохо бы узнать и это.
— Сейчас увидите… — Развернувшись, генерал уверенно, основательно втаптывая каждый шаг, марширует к рельсам. Не оборачиваясь, коротко бросает через плечо: — Всем за мной!..
Я стою чуть поодаль и не вижу, что происходит внутри круга, которым пластуны тесно обступили Мищенко. Но могу догадаться по долетающим оттуда властным репликам, что хитроумное устройство в данный момент крепится к рельсу болтами:
— Затянуть так… Тарасюк, засекай время!
— Слушаю, вашство…
— Ключ!.. Держи вот так…
