– Леди Пранер, вы хотите, чтобы Рибианна заболела? То есть для вас забота о нравственности вашей подопечной важнее ее здоровья? Я вынужден буду донести это до сведения маркиза Монфри, – голос Двэйна пробирал до самых костей, но он злился не на меня и это радовало.
Пригревшись у Двэйна на груди, я задремала, совсем забыв поведать ему одну деталь. Я не стала говорить этого при всех, но, умирая, Элеонора сказала не «убили», а «убила». Честно сказать, я терялась в догадках. Вроде бы все ясно: девушка хотела сказать, что ее убила какая-то женщина, так что круг подозреваемых существенно сужался, достаточно выяснить, у кого был мотив. Но что если Элеонора хотела сказать другое? Может, она хотела покаяться перед смертью и признаться в убийстве, или она сама стала невольной свидетельницей преступления, за что и поплатилась жизнью.
– Анна, проснитесь, мы уже приехали, – разбудил меня тихий ласковый шепот. Как же хорошо, что этот бал проходил в загородном дворце Августиана Третьего, когда бы я еще понежилась в объятиях Двэйна. На устах заиграла улыбка, сменившаяся запоздалым удивлением.
– Как вы меня назвали?
– Анна. Я заметил, что сокращенное Рибби вам не нравится. Можно, я буду звать вас Анной? – я подняла на герцога глаза, тусклый свет фонарей отражался в них, делая взгляд загадочным и таинственным.
– Можно, вам можно и Рибби меня называть, – улыбнулась я, тоже говоря тихо. – А почему мы шепчем?
– Потому что наша надсмотрщица уснула, а я так и не сделал того, о чем мечтал сегодня весь вечер, – он коснулся губами моих глаз, скользнул по щеке, казалось, еще чуть-чуть…
– Что? Мы уже доехали? Рибианна, отдай герцогу камзол, а то еще увидит кто, стыда не оберешься. Рибби, ты что, уснула?! – помогите мне святые, дайте мне спокойствия, почему у моей тетушки такой визгливый голос и проснулась она так не вовремя.
Я уткнулась лбом в грудь Двэйна, переводя дыхание и успокаивая взволновавшееся сердце. У мужчины оно тоже громко стучало, этот звук проливался бальзамом на мою душу, значит, он ко мне тоже небезразличен. Я вздохнула и отодвинулась, как бы ни хотелось задержаться в объятиях лорда подольше, но есть правила, этикет, нормы морали и другие условности.
– Спасибо вам, лорд Двэйн, ваш камзол просто спас меня.
– Ну что вы, как я мог оставить замерзать благородную леди, – подыграл мне герцог. – Позвольте, я помогу вам спуститься из экипажа.
– Ах, вы так благородны и заботливы, но не могли бы вы сначала помочь моей тетушке. Вы же понимаете, в ее возрасте тяжело посещать такие увеселительные мероприятия.
– Леди Пранер, прошу вас, – протянул руку тетке Двэйн, за секунду оказавшись у подножки экипажа.
Графине ничего не оставалось делать, как протянуть в ответ свою сухонькую ладонь, она же не могла отказать в любезности герцогу. Тот помог ей спуститься, почти из рук в руки передав ее груму, вырываться или остаться дожидаться меня на дорожке леди Пранер не позволяла гордость. И она, поминутно оглядываясь, пошла медленно к дому.
– Прошу вас, миледи, – протянул мне открытую ладонь Двэйн. Я подала руку и очутилась в его объятиях. – Я с удовольствием внес бы вас в дом на руках, но пока не могу позволить себе такой радости. Ведь такое разрешено только супругу.
– Рибианна, – донесся голос тетки, которая уже не делала вид, что идет к дому, а стояла и пристально смотрела на нас.
– Да, тетушка, я уже иду. И кто придумал ждать полгода, – невольно вырвалось у меня, заставив смутиться от мысли, что обо мне подумает Двэйн после таких слов. Но он наоборот счастливо рассмеялся, крутанул меня вокруг себя на руках и поставил на дорожку.
– Приятных снов, Анна, вряд ли завтра, точнее, сегодня я смогу вас навестить, дела, вы же понимаете. Но я пришлю весточку, обещаю.
– Я вам верю. Спокойной ночи и удачного расследования, Двэйн.
Я уже третий день сидела дома, Двэйн регулярно слал цветы и записочки, что он очень занят и не может пока приехать. Ха, приехать, да тут от его ведомства до нашего дома идти минут пятнадцать, я проверяла. Ходила, гуляла с Наденькой и парой охранников неподалеку. Зайти я, конечно, не решилась, еще подумает, что я на него вешаюсь. А меня просто мучает любопытство, как же продвигается расследование смерти Элеоноры? Вдруг Двэйн зашел в тупик, а моя подсказка была бы очень ему кстати?
Но всем было не до меня. Дед уехал поправлять здоровье на минеральные воды, напоследок сказав, что если уж герцог Варрийский не сможет защитить меня от его недругов, то ему тем более это не под силу. Так что без толку сидеть и сторожить меня, пусть этим занимаются профессионалы. Отец с матерью тоже уехали, только в соседнее государство, на какой-то слет министров или что-то в этом роде, политика меня никогда не интересовала. Вообще-то, должен был отправиться только отец, но маман вызнала через свои связи, что министров приглашают с женами. Какой был скандал! Я знала, что у маменьки громкий голос, но чтобы настолько. В общем, отец получил сполна, с него даже слетела обычная маска холодности и самоуверенности.
Мне пришлось весь день прятаться от них обоих, потому что каждый из них просто мечтал излить мне душу, рассказать, как его не понимают, не ценят. А оно мне надо? Они же все равно помирятся. То, как они это делают, слышат все в округе: сначала крик, шум, разбитая посуда, а потом тишина, а прислуга старается близко не подходить к дверям их покоев. Я как-то прошла мимо, так потом бежала оттуда с красными щеками. Это хорошо, что их апартаменты находятся в другом крыле дома. Зато теперь я знаю, что мои родители, несмотря ни на что, любят друг друга до сих пор, причем весьма громко и страстно любят, прямо зависть охватывает.
И вот я одна в доме, под присмотром тетушки, кошмар. Документами не займешься, дед закрыл свой кабинет, отец, соответственно, свой, но в его бы я даже не полезла, пусть сам со своей политикой разбирается. Мне оставалось сидеть с тетушкой и вязать, раньше я думала, что занятие этикетом – это самое ненужное из того, чему меня учили в жизни, но оказалось, есть еще вязание. Кого-то оно успокаивает, кому-то просто нравится, меня же оно раздражало. Поэтому, когда нам принесли приглашение на церемонию погребения, я, едва глянув обратный адрес, сразу согласилась. Приглашение было от графини Диолан, мачехи покойной Элеоноры.
За пару дней я успела кое-что узнать об этом семействе, тут неоценимую услугу оказала мне Наденька, она общалась со многими служанками из соседних домов. И ради моего красочного рассказа она прошлась по знакомым и выяснила для меня интересные подробности из жизни Элеоноры и ее мачехи. Кстати, именно мачеха была у меня главной подозреваемой. Ведь со смертью девушки приданое останется в семье. Мачеха, леди Лилит Диолан, была молодой женщиной, немногим старше меня, всего-то двадцати пяти лет от роду. Замуж за престарелого графа ее выдали в шестнадцать. Прислуга шепталась, что старый граф был еще тот извращенец. Вся прислуга у него была из молоденьких девушек, которых он регулярно тащил в свою постель, именно такая любвеобильность и стала причиной его смерти. Лилит стала вдовой в двадцать лет, но так как ребенка рождено в браке не было, она не имела права распоряжаться наследством, и оно должно было перейти Элеоноре после ее свадьбы. А графине назначалось пожизненное содержание, но это были сущие гроши по сравнению со всем состоянием. Также по брачному контракту она не могла повторно выйти замуж, пока на ее попечении находилась Элеонора. В общем, мачеха была идеальной кандидатурой на роль убийцы. Конечно, вряд ли она это сделала своими руками, но в качестве заказчика могла выступать.
