Он сделал еще шаг, и я ударила его обеими ногами, попав каблуками по коленям. Жаль, не достала до паха. Он не ожидал, что сопротивление будет по-настоящему, зашипел, выплевывая ругательства. Но от задуманного не отказался, бутылка из его рук полетела в другую сторону, а сам он навалился на меня. Потный, грязный, с чудовищным запахом изо рта.
Я дралась, молча и остервенело, берегла дыхание, царапалась, и когда уже была морально готова выдавить насильнику глаза, какая-то сила сдернула его с моего тела. Не успела я опомниться, как меня обдало чем-то горячим, липким, залившим сразу все мое лицо. Воздух наполнился запахом и вкусом крови, а тишину разорвал предсмертный хрип. Тут моя психика все-таки не выдержала, сарай, и все окрестности вокруг огласились моим истошным визгом. Я подскочила и заметалась. Кровь, кровь, всюду была кровь, ненавижу кровь. В памяти вспыхнули картинки.
… кровавое месиво из еще недавно живого и любимого человека, вот он улыбается, поворачивает голову ко мне и в ту же секунду стальная балка пробивает стекло автомобиля и вонзается ему сначала в грудь, а потом сносит голову. И я кричу, так же надрывно, не обращая внимания, что неуправляемый автомобиль несется на встречную полосу…
– Хватит, – пара хлестких пощечин приводит меня в чувство. – Я думал, что вас, леди, уже ничего не может вывести из себя.
Передо мной стоял высокий худощавый мужчина, скорее всего, степняк, такой же черный и загорелый. Меня трясло, руки дрожали, я чувствовала, как засыхающая кровь стягивает кожу, к горлу подступил комок. Я судорожно вздохнула и согнулась в приступе жесточайшей рвоты. Кровь, везде кровь, даже в неясном свете фонаря, она будто была везде.
– Фу, спать будешь здесь же, – брезгливо произнес Ибрагим и повернулся ко мне спиной, собираясь выйти на улицу. Кинжал сам собой выпал мне в руки из частично разорванного корсажа. Я хотела вонзить его мужчине в шею, но он как-то почувствовал, отклонился и кинжал попал ему между ребер, надеюсь, хоть легкое задел.
– Сука! Дрянь благородная! Всегда вас ненавидел, – удар по лицу уже был чувствительным, в голове зашумело, а перед глазами поплыли звезды. – Тварь, если бы не распоряжение главного, я бы тебя на ленточки порезал.
Я отшатнулась от него в сторону, с замиранием сердца следя, как он одним движением вытаскивает мой кинжал из своего тела и идет к двери. А еще я надеялась, что снотворное все-таки подействует до того, как он закроет дверь с той стороны. Значит, его как-то надо задержать.
– На ленточки, говоришь?! Скорее я полюбуюсь, как ты сдохнешь на колу! Кажется, так у вас расправляются с преступниками?! И если кто и тварь, то это вы с этим мертвым уродом! – страшно было до подкашивающихся ног, до холодного пота по спине.
Он медленно повернулся ко мне, в глазах только одно желание – убивать. Сделал шаг, еще один, покачнулся. Я забилась в угол, паника накатывала все больше и больше, а вдруг снотворное не подействует?
– Ты! Что было на кинжале?! – прохрипел он, качаясь из стороны в сторону и поднимая кулак.
– Яд! Чтоб ты сдох! – крикнула я и сжалась в ожидании удара.
Грохот упавшего тела прорвал плотину, слезы брызнули из глаз. Усевшись в углу, обхватив колени руками, я сидела и рыдала. Мне не мешал труп, даже боязнь крови отступила куда-то на дальний план. Страх и жалость к себе уходили вместе со слезами. А вместо их пришло решение: я не буду дожидаться, пока слухи и сплетни заставят Двэйна разорвать помолвку. Я расскажу ему все сама, сдам этого бандита, и пусть он решает. Может, мать права, и переезд в другую страну будет лучшим выходом.
Глава 9
Я ехала медленно, покачиваясь в седле, луна освещала путь, вот только куда он вел, мне было неведомо. Да какая, впрочем, разница, в голове калейдоскопом проносились видения или, скорее, воспоминания, они хаотично накладывались на известный мне уже мир. Я ни о чем не хотела думать, ни о чем не хотела вспоминать, но прекратить это мелькание перед глазами было не в моей власти. Как все запуталось, даже на такой, казалось бы, простой вопрос: «Кто я?», невозможно было дать однозначного ответа. Только в одном я была уверена: меня зовут Анна, по иронии судьбы там, еще бы знать где, у меня было то же имя. Так, может быть, те воспоминания и не воспоминания вовсе? Может быть, это был долгий сон, где я успела прожить еще одну жизнь? Ведь, по словам миледи, я провела без сознания два месяца.
Коняга вышла на дорогу и замерла. Я огляделась и поняла, что даже не представляю в какой стороне город. Хорошо, что дорога от сарая и до этого перекрестка была одна, и мук выбора я не испытала. А что делать сейчас? Заночевать прямо на дороге? Предварительно скинув с тента сонного Ибрагима? Да, эту сволочь я с собой все же захватила. Мне не нужно было его раскаяние или прилюдное признание своей вины, даже чувство мести отошло на второй план. Меня он интересовал как источник информации, именно ради этого я пожертвовала на его рану одну из своих нижних юбок. Конечно же, не забыла его связать (и руки, и ноги), волоком перетащить на тент, а вот уже его привязать веревкой к седлу. Можно сказать, что степняк удобно устроился. Он путешествовал лежа, и даже камни с кочками не мешали ему, слишком глубокий был его сон.
Сейчас, глядя на перекресток, я поняла, что, в сущности, поступила опрометчиво, наверное, надо было остаться у сарая. Хотя об этом месте мог знать кто-то еще помимо двух бандитов, взять того же главного. А может, пока не поздно свернуть обратно в лес? В ответ на мои мысли вдалеке раздался тоскливый вой, подхваченный еще несколькими голосами. Нет, в лес соваться не стоит, от волков я точно не отобьюсь. Оглянулась на валяющегося в отключке степняка, если волки за нами погонятся, обрежу веревку, сделаю им подарок. Рядышком понуро брела еще одна лошадка, та, что была запряжена в телегу, на которой меня везли сюда. Сначала у меня была мысль воспользоваться телегой для возвращения назад, но запрягать лошадь в нее мне раньше не приходилось, да и вряд ли бы я смогла затащить туда раненого. Лошадка же уходить на волю не захотела, хоть я ее всеми силами уговаривала.
Так что теперь у меня целых два трофея, добытых в неравном бою. А приятно, черт возьми! Я вскинула голову к незнакомому небу, улыбнулась чужим звездам. Как мало надо, чтобы пересмотреть жизненные ценности. Репутация? Слухи? Перешептывания за спиной? Как мало они значат по сравнению с жизнью и свободой. Свежий ветерок подхватил мои растрепанные волосы, принеся с собой запах луговых трав и шум стремительного ручейка. Да, умыться мне не помешает, если меня кто-то встретит в таком виде, то или сбегут, или убьют. Решено, поедем в ту сторону, откуда доносится шум ручья. Потянула за повод, конь беспрекословно подчинился. А ведь вначале боялся, шарахался, всхрапывал, думаю, это запах крови делал его таким нервным. Сейчас запах немного выветрился, кровь коркой застыла на моей коже и на платье. Со степняка я сняла камзол, он был почище, чем у покойника, а мне в легком платье ночью было холодно.
До небольшого моста через ручей мы добрались быстро, перебравшись через него, съехали немного с дороги в тень деревьев. С недавних пор я начала понимать, что страшнее всего ночью встретить не зверя, а случайного человека. Привязав коня к дереву, спустилась к ручью. Отмывалась я долго, у меня заледенели руки, а щеки будто покрылись инеем, но я все терла и терла, стараясь смыть с себя даже воспоминание о чужой крови на моей коже. Попыталась замыть кровь с платья, но сделала только хуже. Так хотелось сорвать его и сжечь, но ходить голой – не выход. Окончательно промокнув и замерзнув, я все-таки вернулась к лошадям.
