– Перегар совсем другое дело, а тута селедкой тухлой воняет.
– Пьянь! Не выйдешь отсель, пока деньги на стол не положишь.
– Зинуль, так нема их. Нема. Понимаешь? Я у Петьки в том месяце пятисотку одолжил, ну отдать же надо.
– Гад! Кто разрешил деньги у соседей одалживать? Детям жрать нечего, я седьмой год в одном халате хожу, а он все на водку тратит.
– Зина, мне плохо.
– Сдохни, сволочь!
– Зинуля!
– Чтоб тебя черти забрали!
– Да что у вас происходит? – Катка уперла руки в бока.
– Муж мой это – Володька, – заорала Зинаида.
– А если полностью, то Владимир Евгеньевич, – подал голос пленник.
– Уройся там, рожа твоя немытая! Евгеньевич он! Ты на себя в зеркало глянь! Когда последний раз Евгеньевичем-то был? Охламон несчастный!
Зина шмыгнула носом и повторила:
– Муж он мой. Законный супружник.
– Я уже догадалась. Но почему вы держите его в мусорном контейнере?
– А где ж его еще держать? В Эрмитаже?
– Не боитесь, что какую-нибудь заразу там подхватит? У вас же дети.
– Он сам как зараза, а зараза к заразе не пристает.
Зинаида последний раз саданула по крышке и, приблизившись к Катке вплотную, загудела:
– Все нервы мне вымотал, алконавт проклятый. Пятую неделю бухает без просыха. Вчера наконец деньги получил, а в дом ни копеечки не принес. Половину дружкам отдал, а вторую… посеял, козлиная морда.
– Но сажать его в контейнер тоже не метод воспитания.
– Кто его сажал? Сам от меня туда спрятался. Ну а раз залез, то пусть сидит. – Зина повернула голову назад. – Слышь, ты, козел. До вечера у меня не вылезешь.
Володька молчал.
– Эй, урод, я с тобой разговариваю.
Тишина.
Катка похолодела:
– Может, ему плохо?
Зина поежилась. Подойдя к бачку, она осторожно открыла крышку и чертыхнулась.
– Ирод!
– Он жив?
– Живее всех живых. Дрыхнет, малахольный.
– Как дрыхнет?
– Иди сама полюбуйся.
Отказавшись любоваться на спящего в мусорке Владимира, Катарина вступила в длительную перепалку с Зинаидой.
Женщины спорили минут пятнадцать, не замечая ничего вокруг.
Наконец у Катки сдали нервы. Махнув рукой, она устало бросила:
– И все равно я остаюсь при своем мнении, вы поступаете неправильно.
– Давай-давай, топай. Со своим мужиком я сама разберусь. Без сопливых.
Не успела Катка сделать и двух шагов, как двор оглушил визг Зинаиды:
– Ой! Ой, батюшки! Святые небеса! Мамочка!
Ката остолбенела.
От помойки отъезжал мусоровоз.
– Убили! Володьку убили! Ой! Чего делать-то? У-у-у… – Зина упала на асфальт.
Копейкина подбежала к несчастной, находясь в состоянии, близком к помешательству.
– Мусоровоз! – орала Зина. – Мусоровоз! Они Володьку в фарш превратили.
– Но как… неужели они его не заметили?
Машина свернула за угол.
– Они сейчас у соседнего дома остановятся. Бежим.
Вскочив, Зина потянула за собой Катку.
– Стойте! Остановитесь!
Мобилизовав все силы, Катарина прибавила ходу и, поравнявшись с кабиной водителя, завопила:
– Вы человека убили!
Машина затормозила.
Пухлый дядечка в зеленой бейсболке высунулся из окна:
– Ты чего, рехнулась?
– У вас там алкоголик Владимир.
– Кто?
– Муж Зинаиды.
Напарник толстяка, жилистый паренек лет двадцати пяти, выскочил из машины:
– Какой еще муж?
– Мой! Мой муж! – гаркнула запыхавшаяся Зина.
– Да где там-то? – вконец растерялись мужики.
– У вас внутри! Вы мусор только что у нашего дома забрали?
– Ну?
– Гну! И Володьку вместе с мусором увезли.
– А как он там оказался?
– Он в контейнере спал, – выдавила Катка.
Толстяк снял бейсболку:
– Ну блин, Витек, влипли.
– Пипец полный!
– Отдайте мне его! – требовала обезумевшая Зина.
– Кого? – вопрошал парень, находясь в полуобморочном состоянии.
– Ну не мусор же. Мужа моего, Володеньку!
Сжимая Каткину ладонь, Зина с замирающим сердцем смотрела, как толстяк ловко запрыгнул в кабину, после чего мусоровоз начал медленно открывать свою «пасть».
– Не могу это видеть! – Зина отвернулась.
– И где он? – Парень заглянул внутрь.
– Ну че там, Витек?
– Вроде никакого Володьки нет. Ох…
– Что? Нашел?
– З-здесь… э-э… ботинок…
Трясущейся рукой он выудил из кучи мусора серый ботинок.
Зинаида разрыдалась:
– Володенька! Его это обувка. Его!
Прижимая к груди ботинок, Зина причитала:
– Вовчик, родненький, на кого ж ты нас покинул? Кормилец! Колосок ты мой! Кровиночка-половиночка!
Бледные мужики стояли ни живы ни мертвы.
Копейкина почувствовала приближающуюся тошноту.
Выудив из кармана пачку жевательной резинки, Ката услышала за спиной низкий женский голос:
– Зин, ты чего орешь во всю ивановскую?
– Ниночка! Беда-то какая у нас. Володенька помер. Нет больше кормильца моего. Ах, горюшко-горе. Пал смертью храбрых мой муженек. Оставил деток сиротами. Ой… колосок…
Женщина покосилась на Катку:
– Зин, ты, случаем, не того, а? Володька твой у подъезда на лавке сидит. Я только что с ним разговаривала.
У Зины из рук выпал ботинок.
– Как у подъезда?
– Как обычно. На лавке. Только почему-то босой.
Мужики начали смачно материться. Катарина дотронулась до мокрой спины. А вот Зинаида…
С криками «Убью сволочь пьяную!» на всех парах понеслась к подъезду.
* * *
С четой Столяровых Катарина столкнулась у лифта. Виктор с Регинкой собирались затариться продуктами в супермаркете, но, увидев Копейкину, Регина протянула:
– Все, отменяется наша поездка. У Катки что-то случилось. Сейчас поведает очередную душещипательную историю.
