– И я тебя, Джошуа.
Волшебница посмотрела за границу, сдерживая волнение.
– Мне нужна твоя помощь, Джошуа.
Молодой человек оскалился. Он помнил обиду, непрошено поселившуюся в его молодой душе, когда спасённая им волшебница не высказала положенной за свою жизнь благодарности.
– Я знаю, что виновата перед тобой. Пойми, тогда я не могла поступить иначе. Слишком большая ответственность лежала на всех нас.
Джошуа понимал. Как и то, что, если бы не появился вампир, молчание Сары могло стоить миллионов загубленных жизней. И его расы тоже.
– Я прошу у тебя помощи. У тебя и твоей расы. Взамен можешь просить, что хочешь.
Джошуа стало любопытно, чего от него хочет волшебница. Кроме того, в его голове родилась удивительная затея, стоящая того, чтобы выслушать Сару Лойти.
– Чего ты хочешь? – прохрипел Джошуа. Его волчья сущность до сих пор растекалась по венам.
– Я хочу, чтобы ты помог мне дойти до Сагенты.
– Зачем? – удивился Джошуа.
– Мне нужен белый билет.
Получив ответ на заданный вопрос, юноша удивился ещё больше. На земле магов, куда в итоге хочет попасть Сара, безопасно, вампиры туда не вхожи. Но если там их сдерживает договор, то здесь, на Святой Земле, магия. Зачем волшебнице рисковать своей жизнью, чтобы оказаться в меньшей безопасности, чем сейчас? Если только она хочет добиться личной аудиенции у Райена.
Впрочем, это не его дело. Просьба Сары о защите вполне осуществима и относительна безопасна. Игра стоит свеч.
– Мы поможем тебе волшебница, – властно объявил Джошуа. – Ценой жизней уцелевших волков мы защитим тебя от вурдалаков и доставим в Сагенту.
Сара благодарно склонила голову.
– Чего ты хочешь взамен?
– Когда всё закончится, ты родишь мне ребёнка.
Сара вздрогнула. Дерзость вожака задевала, но у волшебницы не было выбора.
– Спасибо тебе и твоей расе.
Джошуа расплылся в довольной улыбке, но она быстро стёрлась с его лица, и парень помрачнел.
– Сейчас мой народ скорбит: не многим удалось преодолеть реку молчания. Но мы гордимся тем, что смогли защитить Наследницу. Я же доволен вдвойне: мои ноги стоят на Святой Земле.
Джошуа наградил Веру долгим взглядом и снова обратился к волшебнице:
– Мне пора. Непривычно чувствовать себя отдельно от шкуры.
С этими словами парень ушёл за границу и снова трансформировался в волка. Эвон сверлил Сару немигающим взглядом.
– Что ты задумала? – процедил он, когда девушка повернулась.
Сара не сочла нужным ответить. Только опущенные ресницы выдавали её чувства.
– Сара, здесь мы в безопасности, – убеждал Эвон. – Не надо уходить.
Сара метнула на Эвона уничтожающий взгляд.
– В безопасности! – передразнила она и с яростью распахнула на Эвоне рубашку. На его груди расплылось нечёткое белое пятно. Сара отступила назад, не переставая изучать метку.
– Скажи, разве этого ты хочешь?
Волшебница пристально посмотрела парню в глаза. Черты Эвона обострились.
– Я не сожалею о данном обещании, – холодно заявил он.
– А я о своём, – парировала Сара.
В её глазах вспыхнул злой огонь, но девушка быстро совладала с чувствами.
– Асоль здесь ни при чём, – тихо сказала волшебница, и её губ коснулась кривая улыбка, полная сожаленья.
– Признайся, Эвон, кого ты больше жалеешь: себя или Веру?
Наступила мёртвая тишина. Сара грустно смотрела в потемневшие глаза Эвона, а Вера, не понимая смысла их разговора, замерла в ожидании ответа. В душе девушки натянулись струны, касающиеся сердца, и оно словно нырнуло в невесомость в ожидании только ему понятного приговора. Но Эвон молчал.
– Я знаю, чего хочу, Эвон, – тихо сказала Сара. – Я хочу, чтобы ты жил. И я сделаю всё возможное, чтобы было так.
Сара повернулась, чтобы уйти.
– Что я могу сделать? – безжизненно спросил Эвон. Он обращался не к волшебнице, а к предсказательнице.
Сара любовно провела по его щеке и прошептала:
– Прости. Я не знаю.
Сара ушла с волками. Вера понимала, что это важно, но ни удаляющиеся за границей туманные силуэты, ни остекленевшие глаза Эвона её не тревожили. Вера дышала открыто и свободно, вдохновляясь светящимся, словно новогодняя ёлка, пейзажем, и восхищаясь окружавшей её красотой. Яркость истинного мира уже пленила Верины глаза, но Святая Земля кардинально от него отличалась. Она была сказкой, где каждое дерево и травинка светились изнутри призрачным светом, и свет этот, скапливаясь в глубине ночного неба, рассеивался по простору, обтекая собой каждое живое существо.
Верины крылья просились на волю, и девушка скинула ненавистный плащ. Он, словно чёрное пятно, лёг на землю помятой кляксой. Вера провела ладонью по коже, наблюдая, как приглушённое свечение скапливается по краям кисти и движется вслед за ней. Рука наткнулась на невесомую ткань, невесть откуда взявшуюся и заменившую старую одежду. Мягкий шёлк волнами обтекал фигуру, образуя причудливое короткое платье. А белые кожаные туфли на сплошной подошве, словно вторая кожа, покрыли ступни. Вера чувствовала себя комфортно и уютно, будто ребёнок, вернувшийся в родительский дом после долгих скитаний.
Вокруг скопился рой маленьких фей. Махая прозрачными крылышками, они шептались и сдавленно хихикали, поглядывая то на Веру, то на Эвона.
– Какой красивый чужак, – пропел тоненький голосок прямо Вере в ухо. – Он должен принадлежать тебе, Наследница.
Эвон действительно был на Святой Земле чужим, чёрная дыра, не отражающая свет. Он с восхищением и грустью смотрел на Веру, а маленькие феи казались ему назойливыми мухами. Осторожно, но настойчиво, он отмахнулся от одной из фей и грустно улыбнулся:
– Добро пожаловать домой, Вера.
Его голос лёг на сердце тяжёлым грузом. Что дальше? Они добрались до места, а в глазах Эвона столько горечи. Почему?
Сара! Ну, конечно же! Эвон переживает за волшебницу. Осознание данного факта поставило всё на свои места, но на душе всё равно было неспокойно.
– Ты останешься?
Это скорее был не вопрос, а мольба. Синие глаза Эвона сузились.
– Разве я могу сделать что-то ещё?
С этими словами он ушёл за земляной вал, скрываясь от любопытных глаз.
Феи облепили Веру со всех сторон, воодушевленно трогая то волосы, то платье. Теперь и ей они казались мухами.
– Прекратите! – потребовала Вера, тут же устыдившись своей несдержанности.
Феи метнулись в сторону.
– Прости нас, Наследница Вера, – расстроенно покаялись они. И, словно в оправданье, с радостным блеском в глазах сообщили:
