– А князь?
– И князь вернулся.
– Ты видела его? Сама видела?
– Видела. Издали. И к тебе побежала – думаю, что же, княгиня не ведает, не упредил ее никто… Давай, говорю, Долгашка, поехали. Он меня на кобылу посадил, мы и поскакали. Короба все бросили…
Эльга шагнула было к двери, но остановилась. Села – не держали ноги. Внутри прошла судорога, захотелось зарыдать, но не было сил. Радость боролась в душе с досадой – она сердилась на мужа за то, что заставил ее так волноваться, пережить эти два месяца тоски, тревоги и неизвестности, за то, что теперь свалился, как снег на голову… Но сильнее всего было облегчение, от которого слабели члены.
Идти на пристань? Ждать здесь? Переодеться? Готовить рога и чаши, накрывать в гриднице столы? Топить баню?
Все эти важные дела казались мелочью. Главное было – увидеть его. Убедиться, что это правда.
Ингвар жив! От облегчения воздух распирал грудь, едва не разрывая. Он жив, и с чем бы он ни вернулся – больше ей не надо тревожиться о древлянах и киевлянах. Она не вдова. В дом возвратился хозяин…
– Смотри… что из припасов можно выставить сейчас… – наконец она начала соображать хоть что-то. – И ко мне Совку пошли – одеваться.
Идти на причал уже не было смысла: пока она оденется, Ингвар сам доберется до Олеговой горы. И Эльга была этому рада: ее трясло, не хватило бы сил добраться до Почайны даже верхом.
Челядинки переодели княгиню: у нее так дрожали руки, что было не справиться с застежками. Но вот отрок заглянул в дверь и крикнул:
– Здесь они!
Эльга встала и вышла наружу. Ее колотило так, что едва не стучали зубы. Она боялась разрыдаться у всех на глазах и жаждала скорее увидеть его… Их…
Она успела пожалеть, что не спросила Беляницу, видела ли та с Ингваром кого-то еще из ближних: Мистину, Эймунда, Хельги… Но теперь уже не важно. Через пару мгновений она все будет знать.
И все еще не верилось. Эти два месяца тянулись дольше, чем первые три, пока она ждала спокойно, с твердой надеждой на лучшее. В этом долгом ожидании Эльга поневоле почти свыклась с мыслью, что Ингвар не вернется никогда. И теперь не могла даже радоваться: ее жизнь опять перевернулась с ног на голову, и потрясение, недоверие, растерянность пока были сильнее всего прочего.
Она вышла и встала у крыльца, сцепив руки. Кое-как натянутые перстни впивались в кожу. Взгляд ее не отрывался от раскрытых ворот. Челядь и отроки восторженно кричали, но у Эльги так шумело в ушах, что их голоса доносились как будто издалека. Вдруг она не расслышит то, что он ей скажет? Они…
И вдруг смертный ужас пронзил грудь. Шли последние мгновения, пока она могла надеяться, что все близкие ей люди живы. Вот сейчас Ингвар войдет во двор, и она узнает, что кто-то не вернется никогда. Мистина… Эймунд… Тородд… Хельги… Захотелось, чтобы это последнее мгновение надежды застыло навек; Эльга едва сдержала желание повернуться и убежать обратно в избу, чтобы его продлить.
Но в это время увидела Ингвара. Он вошел в ворота среди своих гридей; Эльга отмечала окружавшие его знакомые лица, но не могла сразу вспомнить имена. Увидела Фасти, и от сердца чуть отлегло. Задыхаясь, она отчаянно искала взглядом Мистину или своих братьев, но нашла возле Ингвара какую-то незнакомую пару: мужчину и молодую женщину, явно не из русов. Кто это, где он их взял – явно не греки и не пленники.
Не помня себя, княгиня двинулась вперед. Нужно было взять рог, что держали возле нее наготове отроки, и приветствовать мужа из похода как полагается, но Эльга даже не вспомнила об этом.
Все было как-то неправильно. Он не предупредил о возвращении, не дал ей времени свыкнуться и приготовиться… Привел так мало людей… Где же остальные? Ушла тысяча лодий – а вернулись десять? Неужели от двадцатитысячного войска остались две-три сотни человек?
Но этого не может быть!
Ингвар взглянул на Эльгу. И она остановилась, как будто споткнулась. Он смотрел на нее пристально, но скорее с тревогой, чем с радостью.
Воздух в груди застыл пустотой. Такое лицо после похода у Ингвара могло быть, только если… Если он вернулся один… Никого больше нет – ни Мистины, ни Эймунда, ни Хельги…
Где-то внутри распахнулась холодная черная пропасть. Мир опустел. Последним отчаянным усилием Эльга обвела взглядом лица входящих вслед за Ингваром. Тех, кого она искала, там не было. Может, они идут сзади… Высадились позднее… Но нет. Чутье подсказывало ей – никого нет. Ингвар вернулся без них.
Она остановилась посреди двора, не в силах сделать больше ни шагу. Ингвар медленно приблизился. Его дружина затекала в ворота, но гриди и отроки расходились по сторонам, оставляя посередине свободное пространство для князя и княгини.
– Будь жива… княгиня… Эльга, – хрипло вымолвил Ингвар, подойдя к ней на два шага. – Как ты? Здорова?
– Д-да, – вытолкнула она. – Ты… А мы…
Она хотела рассказать сразу все: про Манарово письмо, про Турогостя и Свенельда, про древлянскую рать, про полянское ополчение и уговор с Деженем и Грозничаром… Но ум давился мыслями, не в силах ни одну облечь в слова. Она коротко хватала ртом воздух; стеснение в груди не давало вздохнуть как следует.
Тогда она устремилась вперед и обхватила Ингвара обеими руками, прижалась к нему, вдохнула его запах, надеясь, что хоть это убедит ее и успокоит. Он неловко обнял ее, поцеловал в затылок через убрус. Люди вокруг радостно кричали, но ощущение беды не отпускало Эльгу.
– Где… Остальные? – она подняла глаза.
И вид его лица убеждал ее: она боится не зря.
– Я… Пока один… С малой дружиной… И со мной…
Ингвар обернулся и сделал кому-то знак. Сквозь расступившихся гридей прошли те двое, кого Эльга уже замечала мельком: мужчина средних лет, смуглый, с черными усами и черной косой, падавшей на плечо из-под шапки – из угров, что ли? Он вел молодую женщину – лет шестнадцати-семнадцати. Точно, угры – в чертах ее виднелась примесь степной крови, впрочем, не мешавшая миловидности. На свежем смуглом лице отражалась гордость и лукавый задор.
– Это… – Ингвар почему-то взял незнакомку за руку и подтянул к себе, отняв у того, кого Эльга поначалу посчитала ее мужем. – Вот… Видишь… Это жена моя, Огняна-Мария, Пресиянова дочь, княжна болгарская. А это Боян, Симеонов сын, царевич. Брат Петра из Великого Преслава.
Если бы он сказал, что это, мол, морковь, дочь лодейного кормила, а это ее троюродный плетень, его речь не показалась бы Эльге более бессмысленной.
Подошел Асмунд, обнял ее за пояс и притянул к себе. Эльга безотчетно вцепилась в его вторую руку. Смысл услышанного постепенно доходил до сознания.
«Жена? – хотела она спросить. – Чья жена? Вот этого угра?»
Но не могла вымолвить ни слова, язык не повиновался.
– Я взял ее в жены в Болгарском царстве, – хрипло и решительно продолжал Ингвар. – Нам нужны союзники. Пойми… Очень нужны. Под Витичевом древлянское войско стояло, с Маломиром, – вот теперь он хвост поджал, как увидел, что теперь у меня жена есть – тетка его князя. И пока все войско наше… следом за мной идет, я без Бояна и без болгар его… Могло бы дело совсем худо обернуться. А ты не тревожься: уговора с родом твоим я не нарушу. Ты – моя княгиня, и Святка – мой наследник.
