Книга Ольга, княгиня воинской удачи, страница 23. Автор книги Елизавета Дворецкая

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ольга, княгиня воинской удачи»

Cтраница 23

Боян глянул на него:

– Белому острову.

Дымчато-серые, как сумерки купальской ночи, глаза болгарина встретились с блестящими, как клинок, глазами руса. Мистина мог бы поклясться, что они поняли друг друга. Почему-то вспомнился костяной ящер, отданный на хранение… Эльга… Ее глаза, как два смарагдовых светила… И он опустил веки, уверенный, что Боян сумеет разглядеть ее образ в его памяти.

– Может быть, он дело говорит… – Мистина повернулся к Ингвару.

– Нет! – отрезал тот.

Мистина хорошо знал этот тон побратима: Ингвар извлек из ножен свое упрямство, и это «нет» означает «даже не думай».

– Хви? – на северном языке вполголоса спросил он. – Почему?

– Он нам путь в Хель укажет! – на том же языке язвительно ответил Ингвар. – И еще подтолкнет, и дверь за нами затворит. Не видишь – он же колдун!

– Вижу, – тихо ответил Мистина, с удивлением чувствуя, что сам слегка очарован осознанием этого.

Никогда в жизни он не переживал преклонения отрока перед зрелым мужчиной, так похожим даже на влюбленность – ему хватало отца, а перед Свенельдом все прочие казались рохлями. Но не удивлялся тому, что Эймунд Морской Змей смотрит на болгарина, как девушка на жениха.

Ему и самому приходилось сосредоточиться, чтобы увидеть Бояновы черты лица. Иначе, глядя на царева брата, он видел нечто сияющее, будто живое солнце; черты человеческой внешности казались не более значимыми, чем мелкая рябь на поверхности глубокого, красивого озера.

Глядя на Бояна, Мистина вдруг осознал, что уже несколько лет именно так видит Эльгу. Она хороша собой, но не черты лица в ней влекут и восхищают, а солнечный свет, идущий изнутри. И свет этот почти заслоняет черты, делает их неважными. Они могли бы быть иными – но она осталась бы столь же прекрасна. Само ее присутствие бодрит и услаждает, и даже гриди не могут удержаться, чтобы не повернуть головы ей вслед, когда она проходит через двор, улыбаясь, будто рада каждому. От этой улыбки любому мнится, что молодая княгиня острым взором видит ту самую глубоко запрятанную частичку его души, которой он лучше всех прочих. И улыбается именно поэтому.

Мысли побежали назад – туда, где Эльга. Без нее в жизни Мистины не хватало чего-то важного: ее взгляд согревал и воодушевлял, хотелось не просто показаться лучше в ее глазах, но и стать лучше всех на свете… На сердце потеплело: эти смарагдовые светила за пару последних лет расплавили в железном сердце Мистины мягкое местечко. Впервые он ощутил это пару лет назад и поначалу сам над собой смеялся, удивлялся, как душевному недомоганию. А потом начал его беречь как нечто дорогое: это чувство придавало жизни сладость, какую не могли дать никакие иные приобретения. От одного сознания, что нынче он опять пойдет на княжий двор и непременно увидит ее, всякий день казался душистым и солнечным, даже если снаружи поливал холодный осенний дождь.

Но очень быстро Мистина опомнился. Поход едва начался, об оставшемся позади думать так же бессмысленно, как о спине луны, которой она никогда не поворачивается к смертным внизу. И прохладная бодрость духа здесь куда полезнее, чем любовная размягченность.

К возвращению Буеслава все для погребения уже было готово. Тело Черниги и других погибших уже обмыли, одели в лучшее платье из того, что у них было с собой, вместе с оружием положили в лодью на песке у полосы прибоя. На берегу разожгли костры, с утра повесили обжаривать туши привезенных Буеславом баранов, двух оленей, застреленных в лесу. Варили кашу и похлебки из морской рыбы. Оберегая припас, каши сделали немного, по ложке для каждого. Без каши поминальная страва не творится.

Собрались, когда начало темнеть. В сумерках ярко горели костры, морской ветер трепал языки пламени, будто хотел оборвать лепестки с огненного цветка и унести в небеса. Один костер, самый большой, посреди песчаной площадки освещал борт лодьи и головы мертвых гребцов, сидящих на скамьях возле весел. При каждом были его пожитки, оружие. Тело Черниги, как подобает вождю, лежало на возвышении у кормы, под его стягом. Малая дружина приготовилась к походу.

Не каждый мужчина и даже не каждый знатный человек отправляется на тот свет на корабле. А только тот, кто при жизни носил золоченый шлем и имел свой стяг, выводил дружину на поле боя и указывал ей путь к победе или смерти. Чернига в жизни мало ходил по морям – сын бывшего викинга и славянки, он сам по рождению уже принадлежал к оседлой руси, пустившей корни в землю славян. Но он умер в походе, и могилы на суше у него не будет. А там, куда его привезет этот корабль, его встретят все разделившие этот путь, где бы ни нашли они свою дверь из земного мира в небесный.

Народ уже собрался. Все войско не могло здесь поместиться, и каждый вождь пришел с малой дружиной – родичами и старшими оружниками, чтобы потом рассказали остальным, как все прошло. Только черниговцев было больше половины – явились все, кто знал воеводу при жизни. Младшие отроки присматривали за котлами, остальные уже расселись на земле, на кошмах и просто на песке. На выложенных длинным рядом щитах расставили миски и разложили ложки.

– Эх, выпить нечего! – вздохнул Дивьян, подходя к князю. – Уж воевода наш по этому делу был умелец! И медов стоялых у него всегда запас был, и на ягодах, и на травах! А тут…

– Травы есть, да меда нет, – подхватил Краснобай, родич радимичского князя Огневита.

Как ни ломали головы лучшие умы дружины, способа раздобыть хоть сколько-то хмельного не нашли. Ни молока, ни меда, из чего можно сделать скороспелую брагу для проводов, раздобыть на этом пустынном берегу было никак невозможно.

– В греки попадем, вина возьмем – тогда выпьем на старика, – утешил Ингвар.

– Кабы не родич ваш, уже бы там были, – буркнул Дивьян.

Вместе с Ингваром и его приближенными пришел Боян. Внутри стана он пользовался почти полной свободой, но передвигался мало – хромал из-за раны в бедре и опирался на посох из свежевырубленной жерди.

– Добри Небеса, что это? – охнул он, едва увидев лодью.

Мистина в удивлении повернулся к нему, не понимая, чего в этом такого особенного.

Боян показывал на троих дунайских пленников: девушку и отроков. Этих нарядить было не во что, они оставались в своих бедных одеждах, только у девушки на голове появился цветочный венок, старательно сплетенный руками зелейника Колояра. Ее длинные черные волосы были распущены и тщательно расчесаны, а на бледном лице застыло отрешенное выражение, будто душа ее где-то не здесь. Лишь глаза странно блестели.

Мистина кивком подозвал Колояра:

– Ну как?

– Готово! – Держанович кивнул на пленников, явно гордясь своим умением. – Годится здешняя сон-трава. Уже в очи Маренины смотрят все трое.

– Кто сии люди? – встревоженно воскликнул Боян и даже подошел ближе, хотя передвигаться ему было нелегко. – Где вы их взяли? Что вы с ними хотите сделать? Добри Небеса!

– Где взял Буеслав – мы не спрашивали, а пойдут они с дедом в Навь, – пояснил Мистина.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация