Кетиль покачал головой. Над заставой высилась длинная зеленая гора, с которой открывался весьма широкий вид, в том числе на Босфор и прилегающую к нему часть Греческого моря. Оттуда разглядели хеландии, когда те вернулись из моря и встали перед устьем.
Но Ингвар и его люди находились на западном берегу пролива и потому не могли видеть остальное войско, ушедшее от Босфора на восток. А если бы они даже о нем знали, то Феофанова мера решительно помешала бы им соединиться. В этом Феофан, лучше Ингвара знавший положение дел, видел свою задачу и имел достаточно сил, чтобы ее выполнить.
– Что делать будем, бояре? – спросил Ингвар, покачивая в руке питейный рог.
В нижнем конце рога перекатывался чудодейственный «белужий камень».
Четверо переглянулись.
– Уходить отсюда надо, – первым заговорил Гримкель. Обязанности сберечь жизнь князя с него никто не снимал, а того нужно было увезти подальше от врагов и лечить.
– Куда? – спросил Фасти.
– В море! Восвояси! – Гримкель развел руками. – У нас здоровых четыре сотни – не с таким войском Греческое царство воевать. Раненых почти сотня! Их выхаживать надо.
– Но может, наши… – начал Острогляд.
Ему тоже хватало ума понять печальное положение дел, но уж очень не хотелось смириться с тем, что поход, на который возлагались такие надежды, столь позорно закончился, едва начавшись. Острогляд, сын старинного полянского рода, появился на свет в тот самый год, когда Карл и другие послы Олега Вещего привезли в Киев подписанный василевсами Львом и Александром договор с золотой печатью. Прежде чем договор «о вечном мире» мог быть нарушен и пересмотрен, должно было пройти тридцать лет. Острогляд рос с мыслью, что в год его тридцатилетия русь получит право сразиться за новую славу и добычу. И чаще прочих допытывался у матери и других родственниц о своем точном возрасте – те лучше умели считать года по каким-то своим бабьим приметам. В последние несколько лет, когда о новом походе на греков мечтали уже многие, на Острогляда смотрели как на некое мерило срока. И вот… Поход по-настоящему продолжался всего несколько дней. Уж слишком бесславный итог после тридцати лет ожидания.
– Как мы их найдем, наших? – вздохнул Фасти. – Хоть в воду гляди!
– Вода рядом, да хрен она что скажет! – буркнул Дивосил.
– Можно к морю сходить… – предложил Хрольв. – Тут недалеко. Взять пару лодий с людьми покрепче…
– Ага, иди, молниям огненным навстречу! – мрачно подхватил Дивосил. – Спалят нас! И две лодьи спалят, и всех спалят, если опять сунемся. У них крест! Я видел!
– Что ты видел? – Ингвар обратил к нему пристальный взгляд. Из-под опаленных бровей тот производил еще более сильное впечатление.
– Видел тот крест, – торопливо заговорил Дивосил. – На корме самой ихней большой чухни… Ну, которая плавала.
– На хеландии?
– Да. На корме. Стоит такой… – Дивосил показал раскинутыми руками. – Золотом сияет сам, как молния. Мы же близко были. Близехонько. Как ушли – сам не знаю.
– Ты с кормы заходил? – уточнил Кольбран.
– Ну, да.
– Назад они не палили – против ветра нельзя. Потому и ушел. Хельги тоже так ушел.
– Так что там крест? – спросил Гримкель, пытаясь понять, впрямь ли тот представляет опасность.
– Стоит такой, – Дивосил снова раскинул руки. – Сияет. Сам как жар горит. В нем сила – сразу видать. А эти кричат… Как-то по-ихнему, я не понял, а мне вот Адун потом растолковал…
– Это он про клич их воинский, – пояснил Аудун, варяг из Ингваровых гридей. Он уже не раз, еще при Олеге Предславиче, бывал в Царьграде с купцами и понимал по-гречески. – Они кричали: «Крест победит!»
– Они всегда так кричат, – заметил Кольбран. – Обычай у них такой.
– Вот потому и побеждают всегда! – подхватил Дивосил. – У них в этом кресте – сила великая. Нам ее не одолеть. Вы его не видели, а я видел. Сей крест их царство защищает. Еще раз сунемся – все до одного погорим, никто не спасется.
Бояре и сидевшие на полу отроки загудели: в голосах слышалось и одобрение, и сомнение, и осуждение.
– Да не крест победил! – в негодовании возразил Острогляд. – А лодейный огонь! Это им они плевались. Кольбран, правда?
– Истинно. Греки «земляное масло» близ Самкрая добывают и из него как-то хитро это дерьмо делают. Смешивают с чем-то… Со смолой, что ли, или с жиром. В тайне хранят.
– А вот им сию тайну их бог и открыл, – настаивал Дивосил. – Нам против них теперь никуда!
– Мы без креста и без огня сколько лет воевали! – заговорили гриди. – Справлялись, других не хуже!
– Если крест такой сильный, что же они сарацин уже триста лет одолеть не могут?
– Против Олега Вещего им ни крест, ни огонь не помог!
– Свейн! – Фасти обернулся и нашел взглядом отдыхавшего десятского. – Дай-ка боярам глянуть добычу твою.
– Не ту, где яйца? – хмыкнул тот.
– Нет, что из утвари взяли.
Насмешливо скривившись, Свейн принес мешок. По знаку хёвдинга вывалил все на земляной пол. С грохотом посыпались бронзовые светильники, медные блюда, две серебряные чаши из церкви, три смятых серебряных оклада, куча медных и несколько серебряных браслетов, золотая серьга-бусина с помятой дужкой…
Фасти разворошил добычу и нашел серебряный крест, с которым отец Христофор лет тридцать возглавлял праздничные шествия в селе Красивое Поле. Тот был довольно скромно украшен: эмалевый лик Христа в окружении красных и зеленых недорогих самоцветов вперемешку с цветным стеклом. На кресте виднелось несколько свежих царапин и вмятин, оставленных оружием разъяренных хирдманов.
– Вот твой крест! – Фасти сердито толкнул его ногой. – Видел? Что-то не помог он никому. Ни греков, ни себя не защитил.
– Надо как-то искать наших! – продолжал подбодренный Острогляд. – Не вечно же их огнеплюи будут перед морем стоять!
– А потом они куда пойдут? – негромко спросил Кольбран.
Выбора особого не было. Сохранив лодьи, русы могли бы вернуться домой – если бы сумели прорваться мимо хеландий. Оставаясь на месте, они могли дождаться подхода или царевых войск, или потерянных своих. Но кто успеет раньше?
– Греки знают, где мы, от них таиться нечего, – сказал Ингвар. – А вот наши, может, и близко, да не ведают, где нас искать. Темнеет уже, – он окинул взглядом помещение с каменными побеленными стенами, в котором сгущались сумерки. – Прикажи, Фасти, к ночи огонь на той горе разложить. Наши увидят – поймут.
– И что? Пойдут к нам – опять через огнеплюи?
Все помолчали. Стая огненосных змеев в устье пролива прочно преграждала путь и к дому, и к своим.
– Может, как-то… Их отвлечь? – предложил Острогляд.
Бояре переглядывались, каждый надеялся, что у другого есть дельные мысли.
