– Я уже сказала: между мной и Кордом ничего не было.
Эйвери не понимала, почему ей так важно донести до Атласа эту мысль, но сейчас это не имело значения.
– Я тебе верю. Эйвс, ну а в следующий раз? – Он покачал головой. – Может, тогда что-то произойдет у тебя или меня? Проблема в том, что как только мы поссорились, то кинулись к кому-то другому, более…
– Удобному, – закончила за него Эйвери. – Без лишних сложностей. Чего не скажешь о нас с тобой.
Атлас поднял на нее взгляд.
– Поэтому ты меня любишь? – тихо произнес он.
– Что? – не поняла она.
– Ты влюбилась, потому что наши отношения сложные, запретные, потому что в этом мире ты не можешь получить лишь меня? Единственное «нет» вместо всегдашнего «да».
Кровь отхлынула от лица Эйвери.
– Атлас, зачем ты так? Ты же не всерьез?
Он заметил обиду в ее голосе и облегченно выдохнул, став более похожим на себя прежнего.
– Я не мог не спросить, – сказал Атлас скорее отчаянно, чем огорченно.
Эйвери охватил страх: Атлас закрывался от нее, старался подавить свои чувства.
– Ты же знаешь, что я люблю тебя, – твердо сказала Эйвери.
– А я тебя. Но после всего…
Эйвери услышала финальную точку в его голосе и с ужасом поняла, что это начало конца.
– У нас не вышло, да? – тихо проговорила она.
Слова давались ей с трудом, но именно ей следовало произнести их.
– И никогда не выйдет. Это невозможно. Эйвс, для нас будет лучше все… закончить.
Атлас говорил отстраненно, несколько официально, словно с клиентом, которому предлагал новый проект по строительству. Но Эйвери знала его лучше, чем себя, и понимала, каково ему. Каких титанических усилий стоит не сломаться в ее присутствии.
«Я люблю тебя, и больше ничто не имеет значения», – хотела сказать она, но сдержалась. Что толку в этих словах? Теперь все обрело другое значение. Она любила Атласа, он – ее, но вместе им не быть.
Эйвери знала, что сама виновата в случившемся. Она придиралась к их отношениям, откалывала от них по кусочку, словно проказливый ребенок, пока все не рухнуло ей на голову. Но проблема была шире субботней вечеринки. Атлас не ошибся, и над ними висел куда более серьезный вопрос: невозможность их отношений.
Не существовало такого места, где не раскрылась бы правда об их запретной любви.
Может, одной любви недостаточно – когда все обстоятельства против, а с неба сыплются напасти. Когда сама жизнь разводит вас.
– Хорошо, – сказала Эйвери. Ее внутренняя вселенная безмолвно раскололась надвое. – Давай просто… в смысле…
Она не смогла договорить. Что им сделать – вернуться к тому, что было? После всего снова стать братом и сестрой?
Казалось, Атлас сразу понял ее. Впрочем, как и всегда.
– Я собираюсь принять предложение насчет Дубая. Скоро я уеду на другой конец света. Тогда тебе станет легче. Прости.
Эйвери не знала, сколько еще простояла на месте после ухода Атласа, не смея открыть глаз. По щекам катились слезы.
Ей казалось, кто-то умер. В некотором смысле это и была смерть: смерть их отношений, живого, дышащего существа, полного цветов и звуков. Но они вдвоем нанесли решающий удар.
Атлас уезжал и возвращаться не собирался.
Леда
Леда выпрямилась на кровати. Она еще не закончила задание по чтению для урока английского, но мысли неслись вперед, не давая сосредоточиться. Она все время думала о Ватте и том, что случилось в субботу ночью.
Утром Леда проснулась одна среди смятых простыней. Ватт уже ушел. Нахлынули воспоминания – как он прижимался губами к ее рту, как сильные, уверенные руки исследовали ее тело. Леда перекатилась на живот и зарылась лицом в подушку, сдерживая стон. Слава богу, она не позволила этому зайти слишком далеко. О чем она только думала, приведя домой Ватта Бакради? Ведь он ей даже не нравился! Скорее Леда испытывала к нему отвращение.
Что ж, твердо решила она, раз он ей не нравится, то проще простого стереть этот случай из памяти. Навсегда.
Но перед глазами вспыхивали настойчивые жаркие образы, один за другим. Леда зажмурилась, прогоняя их, но они лишь стремительнее наводняли ее сознание.
– Леда! – Дверь в спальню открыла мама.
– Мы же договорились, что ты будешь стучаться.
Леда по привычке заняла оборонительную позицию. Она надеялась, что румянец на щеках не выдаст ее истинных мыслей.
Мама прошла к гардеробу Леды и сердито прокрутила список вещей на сенсорной панели. Одежда всегда странным образом успокаивала Илару, словно, подобрав идеальный наряд, она избавлялась ото всех жизненных неприятностей.
– Я беспокоюсь за тебя, – сказала Илара, по-прежнему глядя на экран. На ней была шелковая пижама с цыплятами, что показалось Леде совершенно нелепым. – С того самого дня, как погибла Эрис. Поэтому на следующей неделе мы поедем в Сильвер-Бэй, только ты и я.
Леда вскочила с кровати.
– Что? – потрясенно сказала она. – Нет!
Ей не хотелось возвращаться туда, особенно с мамой.
– Леда, тебе рекомендован повторный курс через каждые четыре месяца. Думаю, это пойдет на пользу, учитывая все, что произошло. Доктор Вандерштайн со мной согласен.
– Боже, мама, прекрати уже обсуждать меня с ним! Это совершенно неэтично! – выкрикнула Леда. Она сделала глубокий вдох, пытаясь вновь обрести спокойствие. – Мне не нужно туда ехать. Правда.
Леда не могла вынести самой мысли вернуться в Сильвер-Бэй. Там осталось слишком много воспоминаний. Если она поедет, то придется заново пережить все, что произошло за последние месяцы. Встретиться лицом к лицу с той Ледой Коул, которая приехала туда впервые: обиженной девочкой, все еще влюбленной в Атласа. Да, она была глупой, но лучше новой Леды, которая убила человека и шантажом вынудила других лгать об этом.
Она боялась призрака себя прежней.
Мама вздохнула, но на этот раз ее голос прозвучал непреклонно:
– Я знаю, что ты соврала мне.
Сердце Леды заколотилось. Зеркала в гардеробе создавали ощущение, что ее с разочарованием отчитывали целых три Илары.
– Ты все время говоришь, что ездишь к Эйвери, но от Элизабет Фуллер я узнаю, что ты уже много недель там не появлялась! О чем ты мне не говоришь? – огорченно произнесла мама.
Леда шагнула вперед и обняла Илару. Свою бедную, милую, доверчивую маму, которая до сих пор не знала, что отец изменял ей, которая хотела своим детям самого лучшего.
– Прости, – буркнула Леда, стараясь выиграть время. – Я тебя люблю.
