– Вот, взгляни на премьер-министра, – вдруг сказал Шэйн. – Она должна выглядеть более величественной, ведь в следующей сцене она низложит королеву. Но на этом кадре она теряется. Все дело в никчемном синем костюме, в который мы ее нарядили. – Преподаватель поднес руку к подбородку и сощурился. – Я добавляю света, но этот синий костюм поглощает фотоны, словно черная дыра. У него совершенно нет фактуры. Я бы переснял сцену, но с этой актрисой осталось всего два дня, а еще нужно закончить третий акт…
Райлин поднялась и медленно пошла по кругу.
– А что насчет платья королевы? – чуть погодя спросила она. – Когда она заходит в зал, ее наряд отбрасывает слишком много света.
Шэйн замолчал. Райлин сперва показалось, что она перегнула палку, но тут он прокрутил вперед на помпезное появление королевы в замысловатом церемониальном платье.
Пока он просматривал эту сцену, Райлин не сводила глаз с его лица. Когда Шэйн понял смысл ее слов, глаза его загорелись.
– Ты права, – удивленно проговорил учитель. – Эта юбка отражает свет, как зеркало. Посмотри, она отсвечивает на лицо и руки премьер-министра.
– Это можно использовать? – спросила Райлин.
– Возьму несколько таких кадров, найду все снимки с послеполуденным солнцем и скопирую на более ранние кадры. Конечно, придется попотеть, но все получится. – Шэйн поднялся и вытянул руки над головой, затем шагнул к Райлин. – Потрясающая идея. Спасибо.
Райлин вдруг испугалась, что он ее поцелует. Желудок скрутило от дикого волнения – ведь это ее преподаватель, так поступать неправильно. Но в глубине души она была не против.
– Я знал, что у тебя талант. – Шэйн широко улыбнулся, потом дотянулся до планшета за спиной у Райлин и опустился в кресло. – Закажу кофе. Что-нибудь будешь?
Райлин ошарашенно заморгала.
– Нет, спасибо, – с облегчением пробормотала она.
Очевидно, за этот день она переобщалась с эгоцентричными актерами, иначе откуда такие мысли?
– Кофе бы тебе не помешал. Мы просидим с монтажом полночи. Если ты, конечно, захочешь остаться, – пошел на попятную Шэйн. – Ты проработала больше, чем положено профсоюзом. Но если не возражаешь, мне пригодится твоя помощь.
– Я останусь, – твердо сказала Райлин, выпрямив спину. – Кофе очень кстати.
– Класс!
Шэйн несколько раз кликнул по планшету, делая заказ, потом улыбнулся, и перед ними снова появились кадры.
Эйвери
Хмуря брови, Эйвери водила стилусом по планшету и пыталась понять задачку по физике. В дверь постучали. На одну прекрасную и кошмарную секунду ей померещилось, что пришел Атлас. Но они ведь не разговаривали, да и стучался он громче и решительнее.
– Да? – Сидя на стуле со скрещенными ногами, Эйвери обернулась.
На пороге замерла мама, в черно-красном повседневном платье и коротком черном жакете.
– Хотела убедиться, что ты помнишь про ужин, – с улыбкой сказала она. – Сара готовит реберный край.
Эйвери распахнула глаза:
– И что мы отмечаем? Папа определился с новым проектом?
Настоящие, не выращенные в лаборатории ребрышки было трудно достать даже Фуллерам, поэтому подавали их по особым случаям. Обычно в честь приобретения новой недвижимости.
– Атлас официально принял предложение о работе в Дубае! – радостно сказала Элизабет. – Они с отцом обсудили все детали.
Мама усмехнулась, будто ее веселила сама мысль, что Атлас согласовывал зарплату с собственным отцом. Что ж, подумала Эйвери, теперь понятно, почему уже несколько дней родители пребывают в приподнятом настроении.
Она знала, что этот день настанет, но, когда страшные слова были произнесены вслух, ей стало больно.
– Я бы с радостью, – отозвалась Эйвери, – но сегодня день рождения у Риши, и мы с девчонками идем на ужин.
Она ни за что не останется с родителями и Атласом и не станет поднимать фальшивые тосты за его переезд, который грозил разбить ее сердце вдребезги.
– Правда? Тебе обязательно идти? – не отступала Элизабет, но Эйвери осталась непреклонной:
– Мам, это же день рождения! Извини.
Элизабет кивнула и закрыла дверь.
Двигаясь на автопилоте, Эйвери прошла в ванную и плеснула воды в лицо, потом взяла полотенце из аппарата ультрафиолетовой очистки и насухо вытерлась. Тепло от сенсорного пола окутывало ее босые ноги. Столешница в ванной была огромной – из девственно-белого мрамора, без единого отпечатка или пятнышка. И повсюду зеркала: вогнутые, плоские, даже антикварное ручное зеркальце, которое подарила на ее первый день рождения бабушка. Все они отражали Эйвери под разными углами, будто она нуждалась в постоянном напоминании о своей внешности, только с новых ракурсов.
Обычно Эйвери меняла зеркальную поверхность на проекцию океана – выбранный мамой дизайн она ненавидела, ведь так она становилась центральной фигурой в комнате, как, впрочем, и в самой семье. Но сейчас Эйвери уперлась ладонями в столешницу и подалась вперед, изучая свое отражение. На нее смотрел призрак – с бледным лицом и пустыми глазами.
Теперь этот самый призрак выбрал несколько пунктов на распылителе макияжа, который быстро вернул Эйвери былой вид. Она закрыла глаза, позволяя спрею преобразить лицо: наложить тени на веки, подкрасить ресницы, подчеркнуть высокие скулы. Когда она подняла взгляд, то почти ощутила себя прежней Эйвери Фуллер.
Она взяла хрустальный флакон и стала втирать в кожу рук жасминовый лосьон. Его подарила Эрис: она заказывала этот тоник в крошечном бутике на Филиппинах и всегда источала аромат жасмина. Он успокаивал и в то же время был столь знакомым, что Эйвери хотелось расплакаться.
Эрис бы поняла это ощущение гнетущей пустоты внутри, где звенело что-то острое и хрупкое. Возможно, осколки сердца. Эрис обняла бы Эйвери и сказала бы, что она лучше всех на свете. Села бы рядом, и они ели бы печенье и прятались вдвоем от всего мира, пока Эйвери не решилась бы снова предстать перед ним.
Но Эрис здесь не было, а Эйвери жаждала выбраться из квартиры, чтобы не встречаться с Атласом.
– Составить фликер. Рише, Джесс… – она замешкалась, – и Минь.
Эйвери до сих пор злилась, что та унизила Эрис на вечеринке в честь ее дня рождения, но сейчас нужна была большая компания, а Минь, шумная и изобретательная, как раз подходила для подобных случаев. Хоть на какое-то время Эйвери забудет об Атласе.
– Сегодня гуляем. Оденьтесь понаряднее. Встречаемся в восемь в «Иччи».
– Что случилось? – спросила Джесс, когда несколько часов спустя они сидели в «Иччи».
Несмотря на неожиданное приглашение, все три девушки явились вовремя, как Эйвери и ожидала.
Она нервно поправила черное платье, выкроенное лазером, и потянулась к тарелке с лобстером в темпуре. «Иччи», любимый суши-ресторан Эрис, затаился, как жемчужина, в самом сердце девятьсот сорок первого этажа. Окна здесь не выходили наружу, но это создавало прекрасную клубную атмосферу: приглушенный свет, техно-музыка и низкие столики, за которыми посетители располагались на полу среди гор подушек из красного шелка.
