Весь перелет они почти не видели Эйвери, как и остальных, но Ватта это вовсе не заботило.
«Надя, – решился спросить он, – как думаешь, Леда уже мне доверяет?»
– Я не могу оценить ничье эмоциональное состояние, кроме твоего. Все, что я скажу про чувства Леды, окажется чистой воды догадкой. Мне проще отслеживать твое настроение, потому что я располагаю данными за несколько лет. К примеру, я знаю, что Леда тебе нравится.
Ватт совершенно не ожидал такого от Нади.
«Неправда!»
Леда опоила его, манипулировала им и шантажировала. Да, пару раз она заставила Ватта улыбнуться, и еще ее было приятно целовать, но это не значило, что она ему нравилась.
– Факты говорят об обратном. Когда вы вместе, у тебя проявляются типичные физические признаки влечения: учащается сердцебиение, голос становится более глубоким и, конечно…
«Это не в счет», – сердито оборвал Надю Ватт.
От огромной огненной скульптуры в ночное небо устремились искрящиеся фейерверки.
«Как ты и сказала, это всего лишь данные. Физическое влечение не имеет ничего общего с симпатией».
– Ты повторяешь ее движения и жесты. У тебя приливает кровь к голове, когда Леда рядом, что в большинстве исследований относится к становлению эмоциональной связи, – не отступала Надя, – и ты постоянно спрашиваешь про нее, что…
«Ты не понимаешь, ясно? – огрызнулся Ватт. – Как ты можешь понять то, чего даже не чувствуешь?»
Надя замолчала.
– Ватт! – Рядом появилась Леда, ослепительная в своем белом платье в греческом стиле. – Я тебя искала. Здесь Каллиопа.
Он перевел взгляд туда, куда она показывала. Там стоял Атлас вместе с девушкой с фотографий. Стройная, загорелая, она выглядела уверенной в себе. Темные волосы лежали на золотистых плечах, черное платье изящно облегало фигуру. Все в ней было безукоризненно.
– Шпионишь за Каллиопой, потому что она с Атласом? – медленно спросил Ватт.
Неужели она вновь нацелилась на Атласа и Эйвери? Может, Ватт для нее всего лишь способ занять время или уловка, чтобы заполучить другого парня?
– Конечно, – нетерпеливо ответила Леда.
Ватт сам удивился тому, как сильно разозлился. Что ж, Леда для него тоже ничего не значила.
– Эйвери страдает из-за этого, – сказала вдруг Леда, и в ее голосе появились новые нотки – страстного желания защитить подругу вкупе с тревогой.
Гул в голове Ватта мгновенно стих.
– Стой, – проговорил он. – Правильно ли я понимаю – ты шпионишь за Каллиопой, потому что она с Атласом, а ты хочешь, чтобы он был с Эйвери?
Леда вздрогнула:
– Знаю, это странно, но я не могу смотреть на страдания Эйвери. А если Каллиопа действительно задумала нечто серьезное, то Атлас имеет право знать правду.
Ватт все еще не понимал:
– Я думал, вы с Эйвери не общаетесь.
Только идиот полезет в девчачьи разборки, но ему нужно было знать.
Леда сердито махнула рукой:
– Это в прошлом, теперь у нас все отлично. – Она заулыбалась. – Если ты не знал, Надя больше не ведет свою Эй-слежку.
– Но мы избегали Эйвери на самолете, я думал…
Леда засмеялась, отчего Ватт еще сильнее почувствовал себя дураком.
– Скорее Эйвери избегала тебя. Она почему-то считает, что ты злишься на нее. Да и я хотела побыть с тобой наедине, – смущенно добавила Леда.
– А…
Ватт никак не мог постичь этот новый мир, в котором Каллиопа боролась с Эйвери за Атласа, а Леда нормально воспринимала прошлые его и Эйвери отношения да еще переживала за чувства Ватта. Куда же это их приведет?
Леда крепче вцепилась в его руку:
– Кто это с ней?
Ватт снова посмотрел на Каллиопу. Она оставила Атласа и чуть ли не крадучись подошла к женщине, стоявшей на краю террасы.
Леда пробормотала команду на линзы, чтобы приблизить картинку. Надя же без команды сфокусировалась на второй женщине. Выглядела та как Каллиопа, только старше – около сорока лет. Те же черты лица, только немного высушенные возрастом и цинизмом.
– Эйвери говорила, что Каллиопа живет с мамой, – сказала Леда. – Наверное, это она.
Они с Ваттом переглянулись, очевидно подумав об одном и том же.
– А Надя может включить поиск узнавания лиц по матери Каллиопы? – спросила Леда.
«Уже ищу», – обиженно ответила Надя. Она сменила голосовое общение на текстовое, посылая слова на линзы Ватта, как если бы он получал входящие фликеры.
«Извини меня».
«Все хорошо. Ты верно заметил, что не можешь задеть моих чувств, ведь их нет».
Конечно, Надя говорила правду, но ему вдруг стало нестерпимо грустно.
Ватт переключил внимание на беседу Каллиопы с матерью. Сперва они выглядели напряженными: жесты были скованными, полными скрытого смысла. Но потом женщина что-то сказала дочери, вызвав у той слабую улыбку.
«Надя, ты отслеживаешь, о чем они говорят?» – спросил Ватт.
В ту же секунду он получил полный текст диалога, но без какого-либо комментария от Нади. Ватт прочел его и удивленно вскинул брови.
– Леда, – позвал он.
– Я слушаю! – шикнула та и пояснила в ответ на вопросительный взгляд Ватта: – «Липрид».
Приложение «Липрид» использовали люди с нарушением слуха. Ватт удивился, почему сам никогда не прибегал к нему, чтобы подслушивать разговоры.
Изобретательность Леды восхищала и в то же время пугала.
Ватт хотел внимательнее разглядеть женщин, но тут Надя прислала ему результаты поиска на маму Каллиопы.
– Леда, – хрипло сказал он, хватая ее за локоть и оттаскивая подальше, – тебе стоит это увидеть.
Эйвери
Эйвери стояла среди моря людей и заливисто смеялась над каждой шуткой. Сегодня она нарядилась в сногсшибательное, притягивающее взгляды и непомерно дорогое свадебное платье, которое купила случайно, а потом решила укоротить до колен. Но бот-портной отказался вносить кардинальные изменения, и Эйвери, переключив стайлер на режим ножниц, отрезала юбку сама. Со странной отрешенностью она смотрела, как воздушные слои сетки, расшитые мелким жемчугом и крошечными кристаллами, оседают на пол гардеробной. Платье было столь пышным, что потребовалось несколько минут упорного труда. Эйвери словно смотрела на себя со стороны: в обычной ситуации она бы не осталась равнодушной при таком кощунственном обращении с платьем от-кутюр. Но прежняя Эйвери будто спряталась в раковину, осталась лишь новая, безрассудная – непостоянная и совершенно непредсказуемая.
То и дело она поглядывала на Атласа, стоявшего вместе с Каллиопой. Склонив друг к другу головы, парочка безмятежно улыбалась. От этого зрелища Эйвери стало слишком больно.
