И тут на Атласа положила глаз Каллиопа – или как ее там зовут на самом деле – со своей фальшивой улыбкой и льстивыми речами. Неужто она решила, что сможет ворваться в их жизнь и взять все, что пожелает, а потом улизнуть из города? Нет, эту стерву ждет сюрприз!
Эйвери так соскучилась по Атласу, что сердце разрывалось на части. Поняв, что плачет, она резко смахнула слезы.
Не было для нее дня счастливее того, когда Атлас признался ей в любви. Тогда Эйвери впервые почувствовала себя живой. До этого ее мир напоминал черно-белую картинку, похожую на эту нелепую вечеринку, а после – расцвел в техниколоровских красках.
Она любит Атласа, и это неизменно. Никакого выбора у нее нет. Чувства к нему словно хранились в ее ДНК: Эйвери знала, что способна лишь на эту огромную любовь, единственную в ее жизни.
Решительно развернувшись, она двинулась к гостям. Не стоило терять драгоценное время.
Каллиопа
Каллиопа послушно последовала за матерью через террасу на пустынную веранду, где стояло несколько кресел, а у перил замерла одинокая фигура.
– Что случилось? – спросила Каллиопа, опуская на лицо несколько прядей и скрывая уши.
Мама, похоже, не заметила серьги миссис Фуллер – небывалое явление. Обычно Элайза с исключительной внимательностью относилась к вещам и помнила их с фотографической точностью. Но раз она не увидела на Каллиопе огромных розовых бриллиантов, значит происходило нечто важное.
Они с мамой поприветствовали друг друга меньше часа назад: случайно встретились на нижней террасе и перекинулись парой слов об успехах за вечер. Каллиопа не ожидала, что так скоро увидит Элайзу вновь.
Когда они достигли столика, Каллиопа узнала в одинокой фигуре Надава Мизраи.
– Здравствуйте, мистер Мизраи.
Каллиопа выжидательно взглянула на маму, играя свою роль, но Элайза лишь улыбалась. В глазах ее сверкали слезы.
Сама Каллиопа не умела так искренне плакать по собственному желанию.
– Ты не нашел Ливию? – спросила мама.
Каллиопа чуть вздрогнула, поняв, что происходит. Она за версту чуяла предложение руки и сердца, поскольку наблюдала это действо уже не раз.
Надав покачал головой:
– Я хотел, чтобы в такой момент она была рядом, но ничего. Больше ждать я не могу.
Надав опустился на колено, никого своим поступком не удивив. Несколько утомительных секунд он рылся в кармане пиджака, а Каллиопа думала: он и впрямь по глупости влюбился в маму. Наконец Надав достал бархатную коробочку. На его лбу проступил пот.
– Элайза, – пылко произнес он, – мы знакомы всего несколько недель, но я будто знаю тебя всю жизнь. Хочу, чтобы так было всегда. Выйдешь за меня?
– Да, – взволнованно, словно школьница, выдохнула Элайза и протянула руку, чтобы Надав надел кольцо ей на палец.
Недурно, скептически подумала Каллиопа, хоть и без изысков. Все-таки предложение Надав сделал на обычной вечеринке. Что ж, он хотя бы не нес вздора и не пускался в сантименты.
Каллиопа запоздало хлопнула в ладоши, улыбаясь новому жениху матери – четырнадцатому по счету, если ей не изменяла память.
– Поздравляю! – сказала она, вложив в свой голос удивление и энтузиазм. – Я так за вас рада.
Подходит к концу их пребывание в Нью-Йорке, с грустью подумала Каллиопа. И все повторится вновь.
Она чуть наклонилась, разглядывая кольцо, и ахнула от восторга. Обычно Элайзе дарили совершенно безвкусные кольца, поскольку обманутые ею мужчины не отличались умом или чувством прекрасного. Но обручальное колечко от Надава оказалось довольно симпатичным – крупный бриллиант в красивой оправе «паве». Жаль только, что придется разобрать украшение на части и продать на черном рынке.
– Каллиопа, мы с Ливией хотим получше узнать тебя. Мне не терпится объединить наши семьи.
Надав пустился в описание многочисленных планов, заведомо обреченных на провал. Он наивно полагал, что свадьба пройдет в Музее естественной истории, поскольку они с Элайзой были якобы без ума от него, – Каллиопа чуть не расхохоталась, представив, как жаждет мама выйти замуж в окружении пыльных чучел. Потом Надав поинтересовался, как они смотрят на поездку в следующем месяце в Тель-Авив, – он хотел познакомить их с родственниками.
– Немедленно переезжайте ко мне. Нет нужды жить в «Нуаже», – добавил он. – Скоро мы подыщем новые апартаменты, чтобы хватило места для всех.
Каллиопа задумалась, каково это – вести нормальную, размеренную жизнь. Иметь собственный дом, принадлежащий ей уголок со своей индивидуальностью, а не скитаться по роскошным, но безликим отелям. А еще она обзаведется сводной сестрой в лице Ливии. И больше не будет обманывать невинных людей и сбегать от них, чтобы кинуться в водоворот бессмысленной экстравагантности.
Конечно, ее смущала мысль о том, чтобы и правда поступить так, как говорил Надав: съехаться с этими двумя чужаками. Но эта мысль не была ей так уж противна.
– А вот и Ливия. – Надав склонил голову набок, принимая входящий фликер. – Найду ее и приведу сюда, чтобы поделиться хорошими новостями.
Он поцеловал Элайзу в губы и направился к толпе гостей.
– Что думаешь? – тихо спросила мама, когда он исчез.
– Колечко супер, мам. Уверена, ты выручишь по меньшей мере полмиллиона. Отлично сработано.
– Нет же, что ты думаешь о планах Надава?
В желудке Каллиопы все перевернулось.
– Ты о чем?
– Как насчет того, чтобы остаться в Нью-Йорке? – Элайза с улыбкой взяла дочь за руки.
Каллиопа не ответила. От волнения она не могла трезво думать.
– На какой срок?
– Насовсем, милая. Если, конечно, ты захочешь.
Каллиопа молча опустилась в кресло из люцита и уставилась в непроглядную ночь. Пламя факелов колыхалось на ветру, значит огонь был настоящий, а не голографический. Каллиопе остро захотелось подойти и дотронуться до него, чтобы убедиться.
– Я обдумывала то, что ты сказала на прошлой неделе, – о своей мечте где-нибудь обосноваться. – Голос мамы дрожал, ведь они ступали на незнакомую территорию. Каллиопа притихла. – К сожалению, я не была тебе хорошей матерью, не подавала достойный пример. – Элайза сцепила руки в замок, теребя обручальное кольцо. – Я много размышляла о том дне, когда мы покинули Лондон.
«Как и я», – подумала Каллиопа, но не знала, как сказать это вслух.
– Тогда мне казалось, что я поступаю правильно, – сбивчиво проговорила Элайза. – Господи, да когда та женщина тебя ударила… ты не представляешь, что я хотела с ней сделать! И все эти годы унижений, которые я вытерпела по ее вине. Я считала своим правом что-нибудь забрать у нее и уехать.
– Мам, все в порядке.
