Она не сводила глаз с Эйвери, стараясь понять ее настроение. Каллиопа столько раз предугадывала действия других людей, но впервые инстинкты подвели ее.
Однажды мама сказала ей: если когда-нибудь попадешь в тупик – если даже ложь не спасает, – тогда лучшим выходом будет сказать правду.
Каллиопа никому не называла своего настоящего имени.
«Никому не говори, – втолковывала мама с того самого дня, как они покинули Лондон. – Ты даешь людям опасное преимущество над собой. Просто назови любое другое имя, что-нибудь забавное». В эту игру Каллиопа играла уже много лет и довольно успешно. Она сменила кучу имен, провернула множество афер. С каждым новым обманом она утрачивала частичку себя. Осталось ли что-то от нее самой?
– На самом деле меня зовут не Каллиопа, – тихо сказала она, вынуждая Эйвери податься вперед, чтобы разобрать ее слова среди пьяного гомона. – Я – Бет.
Казалось, гнев Эйвери стих, словно крохотное зерно истины в одночасье успокоило ее.
– Не очень-то ты похожа на Бет, – бросила она странную фразу. В небе загремели фейерверки, сбрасывая с Эйвери чары. – Меня не волнует, кто ты такая. Ты должна исчезнуть до того, как все вернутся в Нью-Йорк. Если я снова увижу тебя в Башне, ты за это поплатишься. Поняла?
Каллиопа стиснула зубы, неотрывно глядя на Эйвери. Внутри поднималась волна непокорства.
– Поверь мне, ты выразилась предельно ясно, – фыркнула Каллиопа.
Блондинка умчалась прочь.
Все опять подходило к концу. Каллиопа позволила себе несколько минут грусти – любуясь водой, она представляла, что все могло быть иначе, и жалела, что не проявила в этой игре большего мастерства. Со вздохом признав поражение, она развернулась и направилась к толпе гостей.
Остаток вечера Каллиопа собиралась провести в свое удовольствие, но уж точно не с Атласом, поскольку за ней будет следить Эйвери, а с кем-то другим. Может, и одна. Какой теперь во всем смысл? Завтра утром придется рассказать маме правду, и они тихо и незаметно покинут город.
Детали Каллиопу не волновали. Они с Элайзой сбегали и при худших обстоятельствах. Каллиопа не сомневалась, что им удастся выйти сухими из воды. Но после слов мамы она позволила себе надеяться, что на этот раз все будет иначе. Пришел черед растерянности: Каллиопе словно предложили яркую, удивительную игрушку и тут же отобрали.
При мысли о переезде пробрала дрожь: нужно будет опять знакомиться с новым городом, начинать новое дело, обманывать кого-то доверчивого и беспомощного. Как же она устала! Грудь Каллиопы сдавило от тоски и одиночества.
На секунду ей показалось, что она услышала вдалеке вскрик, вторивший жалобному стону ее собственного сердца. Но, прислушавшись, Каллиопа ничего не уловила.
Она медленно повернулась, шурша изящным шлейфом платья. Осталась последняя ночь в роли Каллиопы Браун – к черту последствия!
Ватт
Ватт обнял Леду, подойдя к ней сзади.
– Куда ты пропала? – прошептал он и зарылся носом в ее волосы.
От них шел аромат увядших роз, к которому Ватт успел привыкнуть.
– Улаживала кое-какие дела, – с озорством проговорила Леда.
– Правда? – Ватт опустил руки и развернул ее к себе.
Леда светилась от счастья: лицо сияло изнутри, а она сама чуть ли не парила над террасой.
– Пытаюсь свести Райлин и Корда. Конечно, потребуется время. Оба такие упертые.
– Несколько месяцев назад ты угрожала Райлин, а теперь строишь из себя Эмму Вудхаус? – усмехнулся Ватт.
Леда склонила голову набок:
– Мне показалось или ты только что намекнул на Джейн Остин? Чудеса, да и только!
– Эй, я же умею читать! – возмутился Ватт, хотя фразу эту ему подкинула Надя. – А с чего ты решила, что должна сводить Корда и Райлин? – сменил он тему.
– Потому что мне виднее, – заявила Леда как нечто само собой разумеющееся.
– Ты просто обожаешь играть с судьбами, как кукловод.
– Ой, да ладно. Можно подумать, ты другой.
– Да, я имею возможность шпионить за людьми, но не занимаюсь этим постоянно. Обычно за все наблюдение отвечает Надя. Ты представить себе не можешь, как это скучно.
– За исключением слежки за мной, – язвительно сказала Леда.
– Ну конечно, – сдерживая улыбку, произнес Ватт.
Надя указала ему путь к парку на дальней стороне террасы. Симпатичный уголок, решил Ватт и, взяв Леду за руку, повел по дорожке, обрамленной деревьями и цветущими кустами.
«Заведи разговор об Эрис, – подтолкнула его Надя. – Момент подходящий».
«Надя, не сейчас».
«Это твой шанс, – настойчиво проговорила она. – Разве ты не хочешь освободиться от Леды?»
В это время Леда пожала его ладонь. Ватт засомневался.
Он окинул взглядом изящный профиль девушки, энергичные движения, чему не мешало даже длинное струящееся белое платье. Сумерки смягчали ее очертания – глаз, рук, губ. Ватт вспомнил все, что узнал о Леде. О безжалостной, даже яростной решительности, ее слабых местах, кошмарах, остром уме. Но вот неуверенной Леда Коул не была.
– Ты правда считаешь, что знаешь, как лучше? – задумчиво произнес Ватт.
– Да, знаю.
– Что ж. Тогда скажи, что мне стоит изменить в себе?
Он задал этот вопрос в шутку, но с любопытством ожидал ответа.
– С чего же начать? Во-первых, избавься от той ужасной футболки – «Нация ботаников», – которую ты постоянно носишь.
– Я выиграл ее на научной ярмарке… – заговорил Ватт, но Леда проигнорировала его протест.
– Тебе нужно уделять больше внимания семье. – Миниатюрное оживленное лицо Леды приняло серьезное выражение. – Ватт, родители очень заботятся о тебе. Уж я-то знаю. И в отличие от моих никогда не станут тебе врать.
От последней фразы Ватту стало не по себе, но прежде чем он смог что-то сказать, Леда заговорила о другом. Ватт не настаивал.
– А в данную секунду мог бы и поцеловать меня, – улыбнулась Леда.
Этого приказа он не мог ослушаться.
Через некоторое время, отстранившись друг от друга, они пошли вглубь парка. Вокруг стояла тишина. Казалось, что, кроме них двоих, в мире больше нет никого. Наслаждаясь тишиной, Леда запрокинула голову и смотрела в небо. Дыхание ее было размеренным.
– Я соврала, – внезапно сказала Леда тонким голосом. Ватт растерянно посмотрел на нее. – Не всегда я знаю, как будет лучше. Особенно для себя самой. Я бы столько всего хотела исправить.
– Мы все ошибаемся, – проговорил Ватт.
Она отступила на шаг, качая головой. Ватту стало холодно без ее теплой ладони. Он потрясенно наблюдал, как с ресниц Леды соскользнули крохотные слезинки.
