– Он совершал что-либо подобное прежде? – спросил Мейкон. Ему не хотелось верить Преподобному на слово, он уже знал, к чему это может привести.
– Сэм смирный, даже мухи не обидит, – покачал головой Браун. – И всегда таким был.
– Но он совершал раньше подобное?
– Он никогда ничего подобного не совершал. Просто иногда он делает ошибки, как и все мы. Только из-за его психического состояния поступки Сэма рассматриваются людьми чуть ли не в лупу.
– А каково именно его психическое состояние?
– Повторяю, он не опасен. Иногда импульсивен, может запутаться в самых простых ситуациях. Но он ни для кого не представляет угрозы. Просто он стал таким вот путаником, пытающимся по-своему разобраться в окружающем мире. Неужели это преступление?
– Спасибо за откровенность, – поблагодарил Мейкон и подался вперед, опершись локтями о стол. – Думаю, мы оба с вами понимаем, к чему весь этот разговор, не так ли?
– Я всегда заботился о брате и никогда его не брошу.
– Вы пришли сюда, чтобы о нем позаботиться?
– Я пришел, чтобы позаботиться о нас обоих.
– То есть ваша паства о нем ничего не знает, – понимающе кивнул Мейкон.
– Они знают о нем, но не знают о нас. Он носит девичью фамилию нашей матери. В курсе всего несколько человек. Для остальных Сэм просто еще один член общины, брат по вере, который следует за мной повсюду. – Преподобный взглянул шерифу в глаза. – Я не прошу у вас ничего противозаконного. Просто не выдвигайте против него обвинений. Позвольте ему вернуться домой.
– И что потом? Эйва мне рассказала, что он ее подстерег уже во второй раз. Сначала приставал к ней на улице, когда она с Кармен ездила к врачу. Теперь вот забрался в дом. Мне нужно охранять покой своей семьи, Преподобный.
– Разумеется, как и всем нам. Я всего лишь пытаюсь поступить правильно по отношению к нему. Он внимает каждому моему слову. Я – это все, что у него есть, а он – все, что есть у меня, шериф. Сэм пытался мне угодить. А знаете, что хуже всего? Много хуже, чем иметь брата, который слепо и безоговорочно тебе верит?
– И что же?
– Иметь брата, который думает, что ты не хочешь ему помочь, потому что он сделал что-то неправильное. Хотя на самом деле ты им гордишься. Сэм считает, что я за что-то рассердился на него или стыжусь, и потому не хочу ему помочь. – Голос Преподобного Брауна сделался совсем тихим, превратившись в едва слышный шепот. – Я сделал все, что было возможно, Мейкон, но так и не сумел ему помочь. А он винит в этом себя.
Мейкон внимательно изучал сидящего перед ним человека. Это был не тот Преподобный Браун, который когда-то вошел в его кабинет: властный, уверенный в себе, грозный. Он больше не был главой крупнейшей в стране религиозной организации. Перед шерифом сидел простой человек, оплакивающий брата, которого много лет назад потерял в аварии. Мейкон подумал, что тот оплакивает эту утрату каждый день. Ведь что-то подобное испытывал и сам Мейкон после самоубийства Хизер.
– О’кей, – наконец произнес он.
Сэма тайно, через черный ход, доставили на виллу «Эндрюс» – так, чтобы не засекли журналисты и люди, не являющиеся прихожанами церкви Брауна. Сам Преподобный ждал в кабинете, просторной комнате с высоким потолком и несколькими широкими, удобно расставленными кожаными креслами. На северной стене висела старинная карта, созданная во времена, когда люди верили в гигантских морских змеев. Карта показывала, каким может быть мир, если у его обитателей имеется фантазия.
Все редкие свободные минуты Преподобный Браун проводил в покойном кресле перед этой картой. Вот и на сей раз он засмотрелся на изображение волшебного мира, вместо того, чтобы готовиться к следующей проповеди или заниматься рутинными церковными делами. Тот мир был одновременно прост и сложен.
Преподобный не сводил глаз с могучих змеиных колец, всплывающих из атлантических вод. Хотя сам Преподобный думал о чудовище как о змее, из-за длинного тела оно казалось ему чем-то бо́льшим. Не примитивным драконом, но существом более древним, первозданным, оказавшимся неподвластным кисти неумелого рисовальщика. Змей представлялся чистым образом, всплывающим из самой глубины души, не замутненным в своей красоте.
И Браун не мог отвести от него глаз.
Сэма привезли через несколько часов после визита брата в полицейский участок. Это было сделано намеренно, чтобы никто не увидел связи между этим визитом и освобождением Сэма. Браун надеялся, что Мейкон не станет болтать ни о причине ареста Сэма, ни о том, кто он такой.
– Прости меня, Исайя, – сказал Сэм, когда охранник ввел его.
Служащий был предупредителен с Сэмом, которого знал уже много лет. Он вышел, не сказав ни слова, а Сэм остался стоять у двери, опустив глаза и спрятав руки за спиной, как нашкодивший ребенок.
– Прости меня, – повторил он, готовый провалиться сквозь землю.
Преподобный подошел к брату и крепко обнял его.
– Все в порядке, Сэм, все хорошо, – прошептал он ему на ухо.
– Правда? – смущенно спросил тот.
– Да. Никто ведь не пострадал, а это самое главное.
– Но ты мне запретил ее беспокоить. Сказал оставить ее в покое, а я не послушался. Прости.
– Не будем об этом. – Преподобный поцеловал брата в лоб и отступил на шаг. – Все равно у нас нет машины времени, так что будем двигаться вперед. Помнишь, что я тебе всегда говорил?
– Что ты никогда меня не бросишь, – пробубнил Сэм, неуверенно поднимая взгляд.
– А еще?
– Что всегда меня выручишь.
– Правильно. Я всегда приду тебе на выручку, брат. А знаешь почему?
– Потому что мы – это все, что у нас есть.
– Совершенно верно. – Преподобный Браун приобнял Сэма за плечи, и они отошли от двери.
Сэм продолжал бормотать свои извинения, но Преподобный уже не слушал. Брат вечно за что-то извинялся, раскаяние было обычным его состоянием.
– Она правда удивительная, – добавил Сэм, когда они подошли к любимому креслу Брауна.
– Садись, – сказал тот. – Я налью тебе чего-нибудь попить, а потом тебя осмотрю.
– Она такая милая, – продолжал Сэм, снимая пиджак. – И отец ее тоже. Он не хотел меня поцарапать. – Сэм показал на свою губу. – Наверное, он очень испугался. Родители ведь всегда боятся.
– Как и старшие братцы, – заметил Преподобный Браун, беря графин и стакан.
Налил Сэму воды и смотрел, как тот осторожно пьет, морщась от боли в разбитой губе.
– Ты мой старший братец, – ласково улыбнулся Сэм.
– Ad infinitum
[1], – сказал Преподобный и поманил Сэма рукой. – Давай-ка я тебя осмотрю.
