Шериф взял мальчика за плечо и подтолкнул в сторону кабинета. Малость поупиравшись, Уош подчинился.
– Мейкон! – окликнул он шерифа.
– Чего тебе?
– Вы же мне скажете, если что-то пойдет не так?
– Если узнаю что-нибудь, что будет касаться тебя, то скажу, конечно, – натянуто улыбнулся Мейкон.
– Хорошо.
– Могу я тебя тоже кое о чем попросить, Уош?
Мальчик кивнул.
– Насчет Эйвы. Я не прошу поверять мне ваши детские секреты, у всех нас они были. Но если вдруг всплывет что-нибудь действительно важное, а она не решится сама в этом признаться, ты ведь мне скажешь?
– Да, сэр.
– Отлично, – кивнул Мейкон.
Остаток ночи они с Уошем просидели в кабинете и ни о чем серьезном уже не говорили. Болтали о спорте, кино и о том, насколько холодной будет зима. Вопросов, отвечая на которые требовалось лгать, они друг другу больше не задавали.
Возвращение из полицейского участка прошло без проблем. Разве что на выезде с автостоянки Бренде пришлось чуть ли не таранить столпившихся там журналистов. Она со злостью вдавила в пол педаль газа, старый «универсал» взревел, и один из операторов, пытавшийся их задержать, шарахнулся в сторону, уронив свою камеру. Преследовать их репортеры не стали.
Уош с Томом молчали на заднем сиденье. Занимался рассвет, Стоун-Темпл постепенно оживал. Проезжали редкие машины, из палаток начали выходить люди. Уоша удивляло, что они до сих пор торчат в городе. Интересно, как они жили прежде? Были ли у них дома, куда можно вернуться? Семьи? Работа? Как это они сумели вот так все бросить и приехать? Неужто только ради Эйвы?
На перекрестке стояла женщина с плакатом «УМОЛЯЮ, ПОМОГИ МОЕМУ РЕБЕНКУ». Они, не останавливаясь, проехали мимо, и вскоре женщина скрылась из виду.
Уош то и дело косился на отца. Том смотрел в окно, совершенно погрузившись в какие-то мысли. Бренда упрямо вела свою древнюю колымагу по узким улочкам к выезду из города. Тут только до Уоша дошло, что они едут вовсе не домой.
– А зима-то, похоже, будет студеной, – произнес Том, все так же глядя в окно. От отца несло смесью перегара и кофе.
Уош понял, что в словах есть какой-то намек, но на что?
Вскоре он понял, что они едут туда, где осталась машина Тома. Там уже виднелся эвакуатор, вытягивающий «Шевроле» из кювета. Бренда притормозила неподалеку.
– Ну, ладно, – сказал Том и вышел.
Уош открыл было дверцу, но отец оглянулся и бросил:
– Нет уж, ты останешься с бабушкой. – Он поглядел на Бренду, хмурящуюся на него в зеркальце заднего вида.
– Но мы же еще встретимся с тобой у Джонсонов?
– Не думаю. – Отец присел на корточки рядом с открытой дверцей. – Ты с бабушкой возвращайся домой, а я посмотрю, что можно сделать с этим рыдваном.
– А когда ты за мной приедешь? – спросил Уош и тоже посмотрел в зеркало, надеясь поймать бабушкин взгляд и разобраться, что происходит. Что-то явно было не так.
– Сынок, для начала мне надо починить машину, потом закончить еще парочку дел. Но я вернусь. – Том посмотрел на свою машину, потом – в небо и потупился. – Совсем скоро.
– Не надо. Не стоит, – бесцветным, но твердым голосом произнес Уош, словно дверь захлопнул.
– Уош…
– Я не хочу тебя принуждать. Заставлять тебя говорить то, что тебе не хочется. Поехали, бабуля? – Уош наконец встретился глазами с Брендой и увидел в них глубокую грусть.
Она внимательно смотрела на внука.
– И ты тоже можешь ничего не говорить, – сказал он ей. – Я хочу уехать отсюда, хочу увидеть Эйву и узнать, как она.
Том помедлил еще немного, глядя на сына, которого потерял во второй раз, и захлопнул дверцу. Бренда завела мотор, увозя от него Уоша.
Суббота была днем домашних распродаж. Эйва не могла дождаться этого дня, и пропуск утренних мультиков казался ей разумной платой за то время, которое они с матерью проводили, объезжая двор за двором, городок за городком, иногда забираясь даже в соседние округа в надежде отыскать в соре жемчужину.
Вставали еще до рассвета, оставляя Мейкона сладко сопеть в подушку, садились за кухонный стол и раскладывали карту, на которой отчеркнуты были улицы и даже определенные дома, где проходили распродажи. Некоторые точки были помечены как «Возможно!». Это означало, что ловить там, скорее всего, нечего, но, поскольку распродажи в тех домах устраивались регулярно, рано или поздно что-нибудь любопытное просто обязано было всплыть.
В тот день Хизер с Эйвой планировали объехать три округа. Они сложили в корзинку для пикников еду и несколько бутылок «Гаторейда», распихали по оставшимся свободными уголкам шоколадки и пакетики карамелек.
– Нельзя питаться одними карамельками, – наставительно сказала Хизер, набивая ими корзинку.
– Когда это мы ели одни карамельки?
– Да хотя бы тогда, два месяца назад.
– А, точно! – рассмеялась Эйва.
– Только папе смотри не говори. Кстати, а ты «Тоблерон» положила?
До первого двора они добирались в предрассветных сумерках около получаса. Пожилая пара в легких курточках ждала перед домом и курила. Радостно поздоровавшись, они поинтересовались, что конкретно ищут Хизер с Эйвой.
– Что-нибудь необычное, – ответила за двоих мать.
Она всегда так говорила хозяевам распродаж, когда те спрашивали, что именно ей требуется. И это было истинной правдой. За годы своей «охоты» они нашли множество вещиц, которые представлялись Эйве очень необычными: старинную камею с искусно вырезанным женским личиком, непонятую латунную деталь от ружья, толстую, квадратную, покрытую великолепными узорами… Эйва пообещала себе, что, когда вырастет, обязательно разузнает про эту штуку. Впрочем, даже если и не узнает, вещица была красива сама по себе.
Эйве вообще больше нравилось находить интересные обломки, нежели целые вещи. Она считала, что если не знаешь, из чего состоит тот или иной предмет, то никогда не поймешь устройства целого. А вот когда находишь отдельную часть какой-то вещи, можно не только представить, как она работала, но и вообразить все возможные способы, которыми она могла работать. Все равно что распутывать узелок за узелком, пока в руках у тебя не окажется гладкая шелковая ленточка.
Они мотались уже полдня, но ничего интересного так и не попалось. Футболки, кресла, столы, старые грампластинки, игрушки, которыми давным-давно никто не играл, кассеты с фильмами, которые никто не хотел пересматривать, и картины, не вызывавшие никаких чувств.
Изъездив два округа из трех, они повернули домой. И тогда им наконец улыбнулась удача. Полдень был довольно жарким, но женщина куталась в тяжелое пальто. Увидев входящую во двор Эйву, та обрадовалась девочке, словно долгожданной гостье.
