По контрасту с ускользающим ароматом настоящего цветка гардения в форме парфюма предлагает постоянное наслаждение. Среди парфюмов с подобным ароматом была и Gardenia от Chanel 1925 года. Позднее, в 1932 году, появился аромат с соблазнительным названием Jungle Gardenia («Гардения джунглей») от Tuvaché. Версия Ysabey 1924 года завоевала золотую медаль на знаменитой Всемирной выставке декоративного искусства и современной промышленности в Париже в 1925 году. Лицом аромата стала очаровательная певица театра оперетты Ивонна Прентан. Этот парфюмерный дом специализировался на «цветочных» ароматах. Он вышел на американский рынок, объявив себя любимцем французской знати и европейской аристократии. Производители обещали, что хотя их аромат продавали на Пятой авеню, разливали парфюм по флаконам и упаковывали в Европе.
Парфюмы Gardenia часто продвигали как аромат для дебютанток или новобрачных, хотя дурманящий аромат превращал цветок в лейтмотив более мрачной сексуальной одержимости. В сатирическом романе Олдоса Хаксли о ярких молодых «штучках» «Контрапункт», который в 1928 году нужно было обязательно прочесть, этот волнующий аромат становится действующим лицом. Герой романа по имени Уолтер страдает от мучительной страсти к своей жестокой второй любовнице Люси Тантамаунт (ее прототипом стала богатая наследница Нэнси Кунард), которая густо подводила глаза, пользовалась пурпурной губной помадой, носила десяток африканских браслетов без застежки и никогда не улыбалась перед камерой. В разгар несчастливых свиданий (Люси с удовольствием вонзает коготки в своего любовника, стоит ему только проявить слабость) Уолтер постоянно попадает в облако парфюма Люси с ароматом гардений. Писатель называет аромат «обволакивающим», «наполняющим» и «удушливым». Эта пагубная субстанция проникает в тело Уолтера. Чем крепче держит его Люси, тем явственнее парфюм становится ее «второй призрачной личностью», и Уолтер вынужден снова и снова вдыхать его. К концу романа восхитительный цветок становится символом ужаса. Люси уже похожа на женщину-демона, наделенную сверхъестественной силой. Есть что-то страшное и одновременно возбуждающее в этих описаниях, как в первых фильмах ужасов немецких экспрессионистов: острые углы, тени и зловещее мерцание. В Люси была бессердечность других соблазнительниц, в частности, робота Марии из фильма Фрица Ланга «Метрополия» (1927), вызывавшая у мужчин не поддающуюся контролю похоть, когда танцевала и извивалась, словно вавилонская блудница.
И финальный трюк парфюмов с ароматом гардении заключается в том, что это обычные имитации. Натуральный материал плохо поддается экстракции. Гардения может жить в парфюме только в сочетании с другими цветочными нотами и синтетическими ингредиентами наподобие кокосового гамма-ноналактона. Самые прекрасные парфюмы могут действовать как робот Мария: они начинают свою жизнь в формате 3D, достигают наших сердец и заставляют нас забыть о том, что они созданы на фабрике и хранятся в огромных алюминиевых канистрах до тех пор, пока не настанет время разлить их по флаконам.
Amour Amour – Que Sais-Je? – Adieu Sagesse
Jean Patou, 1925
Парфюмы в цвет волос
В 1925 году журналиста Vogue отправили на редакционное задание. Нужно было обойти все элитные парфюмерные салоны Манхэттена, где небольшая группа предпринимателей опробовала новый тренд в продаже парфюма: предсказания. Парфюмы выпускали в таком количестве, что выбрать аромат становилось невероятно трудным делом. Обеспеченные любительницы парфюма застывали на месте, не в силах решить, какой же аромат приобрести, чтобы выразить суть своей индивидуальности. Какой аромат «тот самый»? Предсказания, астрология, гадание на кофейной гуще и спиритические сеансы были в большой моде. Хрустальные шары из Чехословакии появились в модных домах. Так почему было не попробовать предсказывать аромат? Возьмите не слишком именитого отпрыска европейской королевской семьи, лишившейся своего трона, снимите помещение в Верхнем Ист-Сайде, расставьте там мягкую мебель, украсьте его китайскими безделушками, приглушите свет, и вы в дамках, можете сразу получать наличные.
Vogue начал свое путешествие по салонам, в которых предсказывали судьбу по парфюму, с заведения «Красное и черное» на Мэдисон-авеню. Это была мастерская парфюмерного дома князя Мачабели, где сам князь создавал для своих клиентов идеальные духи на заказ. Он анализировал их осанку, внутренний мир и ауру. Один из клиентов заявил, что обожает запах борща. Князь не растерялся и пространно рассуждал о том, что найдет нечто аналогичное. Он даже обещал своим клиентам по переписке, что ему достаточно письма, чтобы с помощью графологии определить идеальный аромат.
В стиле Мачабели, слегка пугающем, было что-то от Эркюля Пуаро:
Князь полагает, что самой сложной женщиной является женщина молодая, маленького роста, простая, которая говорит, что любит цветы, но в душе она то, что вы, американцы, называете «вамп». Нет, я бы ей не поверил. Внутри она не цветок. Все горит, словно от кислоты. Мне трудно сделать для нее парфюм.
Князь был прав, парфюм из соляной кислоты был бы не слишком удачной идеей.
Журналист Vogue двинулся дальше, в мастерскую Энн Хевилэнд с мириадами пробников. Их резко подносили к носу. Метод Энн заключался в том, чтобы найти несоответствие между словами и выражением лица. Она замечала блеск в глазах клиента и понимала, что это и есть нужный аромат. При правильном подходе ее клиенты уходили из мастерской, унося с собой шесть или более средств со своим фирменным ароматом.
Потом журналист навестил и мадам Дести. Эта дама просила посетителей пройтись по комнате, чтобы она могла рассмотреть их одежду:
Для этой дамы – изящной, хрупкой маленькой женщины с фигурой юноши и серебристыми волосами – подойдет цветочный аромат, сказала она, очень легкий, очень холодный. А для этой дамы – пожилой, бесконечно нежной, бесконечно слабой – что-то сродни ладану, поскольку она по-настоящему религиозна, по своей сути, хотя она сама об этом не знает.
И наконец, журналист оказался во владениях княгини Туркестанской, предлагавшей клиенткам гардероб из ароматов – три парфюма, «которые можно смешивать, чтобы получить бесконечное количество ароматов». Тем, кто грустил, требовалось всего лишь воспользоваться правильным ароматом, чтобы превратить отчаянную потребность в мартини в «завидную сумеречную веселость».
Хотя князь Мачабели любезно предлагал свои услуги клиентам, жившим в сотнях миль от Нью-Йорка, именно дизайнер одежды Жан Пату первым понял, как поставить эту «диагностику» на поток. Он связал обонятельный профиль с отдельным «типом». Блондинкам следовало выбирать Amour Amour («Любовь, Любовь»), брюнеткам подошел бы аромат Que Sais-Je? («Что я знаю?»), а рыжеволосым предназначался парфюм Adieu Sagesse («Прощай, благоразумие»). Эти ароматы создал Анри Альмера, который ранее работал у Поля Пуаре. Каждый аромат описывал этапы любовного романа, и легко было догадаться, что первый парфюм был романтическим цветочным, второй – мшистым персиковым, а последний – пряным и пудровым, чтобы отметить соединение и, может быть, направленный внутрь взрыв.
