– Успокойтесь. Именно по этой причине я здесь, а не в прокуратуре. Поверьте, я боролась со жгучим желанием незамедлительно отправиться в органы и выложить им нашу беседу с Павлом. Они бы крепко ухватились за эту ниточку, уверяю вас.
– За какую ниточку? Я не убивал Павла.
– А как вы сможете это доказать?
– Я не должен доказывать свою невиновность. Я чист. Чист как стеклышко.
– Но Павел мертв.
– Я здесь ни при чем.
– Хорошо, допустим, я верю вам на слово. – Ката положила ладонь на руку Терентьева. – Я вам верю, Дмитрий, и мой дружеский визит – явное тому подтверждение.
– Вы называете это дружеским визитом? Оригинально. Лучше не придумать.
– И тем не менее, я склонна подозревать, что Павел целенаправленно – по неизвестной пока причине – возвел на вас напраслину.
– Верно. Все так. Напраслину!
– Но… мне не дает покоя мысль о Кристине. Зачем вы выдаете себя за Родиона?
Терентьев поставил на стол пепельницу, достал с полки пачку сигарет и закурил.
– Я могу объяснить вам, что произошло на самом деле. Могу рассказать, как опустился до столь отвратной лжи. Но вы должны поклясться, что Кристина никогда не узнает правду.
– Можете на меня положиться.
Глубоко затянувшись, Дмитрий затушил сигарету и выдохнул:
– Что конкретно вам удалось узнать от Кристинки?
– Все. Она поведала историю вашего знакомства, последующего стремительно развивающегося романа, своей беременности и вашей… смерти.
– Этого следовало ожидать. Настоящую правду она, разумеется, скрыла за семью печатями.
– Правду? Намекаете, что история Кристины от начала до конца ложь?
– Судите сами. О том, как мы познакомились, вам известно, здесь Кристя не слукавила. Я действительно заплутал в их краях, увидел ее, решил спросить, как проехать к нужной улице, и… по уши влюбился. Да, да, не надо думать, что любовь с первого взгляда существует лишь в сериалах, дамских романах и в сказках. Я сам раньше не верил в то, что можно увидеть человека, взглянуть ему в глаза и утонуть. Но встреча с Кристей доказала обратное. Я влюбился словно мальчишка.
– Но тогда почему сейчас вы выдаете себя за другого?
– Дослушаете до конца, поймете. Когда мы с Кристинкой стали встречаться, я начал строить планы на будущее, мечтал, что очень скоро заберу любимую в Москву, и мы заживем счастливой семейной жизнью. Как вы заметили, наши отношения развивались стремительно, но вдруг… все рухнуло в один день. Да что там день – в одно мгновенье.
– Говорите конкретней.
– На заправочной станции я познакомился с Инной. Скажите, только предельно откровенно, у вас когда-нибудь перед глазами взрывалась бомба?
Катка поежилась.
– Нет.
– А у меня она взорвалась. Хватило доли секунды, чтобы догадаться – Инна моя судьба.
– Хотите сказать, что снова влюбились с первого взгляда?
– Не смейтесь.
– Какой вы, однако, влюбчивый. Сначала Кристина, потом Инна, а может, это и не любовь вовсе?
– Любовь! – прокричал Терентьев. – Инну я полюбил.
– А Кристя?
– Признаю, в случае с Кристинкой имело место ошибочное чувство.
– Ха! Ошибочное. Ловко вы выкрутились.
– Я не выкручиваюсь, а говорю так, как было на самом деле. Инна меня очаровала, пленила, околдовала. Я попал в ее сети. Наше чувство было взаимным.
– И Кристина стала ненужной? Она превратилась в обузу.
– Вы угадали. Только не подумайте, что я собирался пудрить ей мозги, нет, напротив, я намеревался рассказать Кристе правду. Не в моих правилах вести двойную игру. Собравшись с духом, поехал к ней домой и узнал, что в скором времени стану отцом, – Дмитрий развел руками. – Ну и как бы вы поступили, окажись на моем месте?
– Я бы на нем не оказалась.
– Не зарекайтесь. Жизнь хитра, и никогда не знаешь наперед, какие сюрпризы она тебе готовит.
– Короче говоря, у вас не хватило мужества признаться Кристе.
– Я боялся. Боялся ее реакции. Поймите, она мне поверила, я не мог нанести ей сокрушительный удар.
Копейкина грустно закивала.
– И как часто бывает в подобных ситуациях – на помощь пришла ложь.
– Мы с Инной подали заявление в загс. Кристинка полагала, что я в длительной командировке, а у меня на душе скребли кошки. Как сказать? Как признаться? Ничего не приходило на ум. Одна женщина стала моей женой, а вторая носила под сердцем моего ребенка. Промучившись, я, наконец, нашел единственный приемлемый для себя выход – я решил выдать себя за Родиона. Сообщив Кристине о смерти «брата», я поклялся, что она с сыном ни в чем не будет знать нужды. Вот в принципе и все. Деньгами я их снабжаю, и, как говорится, все довольны и счастливы.
– Все, кроме Кристины. Она пребывает в полной уверенности, что Дмитрий погиб, тогда как в действительности вы в полном здравии.
– Другого выхода нет. – Терентьев зло усмехнулся. – И знаете, Катарина, Кристина должна быть несказанно мне благодарна за то, что я продолжаю спонсировать ее и ее ребенка. Я ведь могу запросто перестать давать им деньги.
– Ах, вот как вы заговорили? Значит, теперь судьба вашего сына вас больше не волнует? Не волнует, что он будет есть, во что одеваться и так далее и тому подобное?
Дмитрий облизал губы.
– Приготовьтесь выслушать историю под номером два. Некоторое время назад, когда я в очередной раз нанес визит Кристине, я узнал такое…
* * *
Кристи не было дома, она с сыном пошла в поликлинику, а Нина Яновна, несостоявшаяся теща Дмитрия, решила угостить Родиона пирогом с капустой.
Попивая чаек, Нина Яновна лукаво заметила:
– Родион, может, мы с вами пропустим по рюмочке рябиновой?
– Спасибо, но я за рулем. Я лучше еще пирожка отведаю.
– На здоровьичко, – пенсионерка встала и достала из шкафа бутылку настойки. – Люблю в приятной компании пропустить рюмочку-другую. Вы только Кристинке ничего не говорите, она злится, когда я перебираю.
– И часто перебираете? – сухо поинтересовался Терентьев.
– Как тебе сказать, случается. Но я по этому поводу не заморачиваюсь, в конце концов, я не алкашка какая-нибудь. Выпиваю дома, под хорошую закуску, а когда чувствую, что дошла до кондиции, отправляюсь на боковую. Никакого беспокойства от меня нет. А вот соседи наши Коршуновы – те да – гулянки каждый день. Как напьются, давай руки распускать. То муж жену излупит, то она его сковородкой саданет. Короче, веселье плавно перетекает в рукоприкладство.
Опустошив три рюмки рябиновой настойки, Нина Яновна захмелела.
