– Я? Хозяин? – рассмеялся мужик. – Ну, блин, ты даешь. Да ты на меня внимательно погляди. Какой к едрене фене из меня хозяин. Не-е, я здесь сторожем работаю. Охраняю хоромы Клюквиных. Летом краля хозяина с дочерью тут постоянно обитают, а зимой они лишь изредка – в основном по выходным – приезжают. А у меня туточки домишко маленький имеется, – он кивнул в противоположную от калитки сторону. – Вон мои покои.
– То есть вы сейчас здесь один?
– Как видишь. Завтра толстосумы припрутся, чтоб у них отвалилось, – огрызнулся дядька. – Теперь мне до вечера здесь снег разгребать.
Внезапно он нахмурил лоб и зло проговорил:
– А ты меня отвлекаешь. Чего надо? А ну, уйди с участка, а то ща собаку с цепи спущу.
– Да вы не сердитесь, я же просто хотела с вами поговорить.
– О чем?
Ката глубоко вздохнула и подошла к мужику практически вплотную.
– Понимаете, тридцать лет назад в этом поселке жил Константин Марыгин. Слышали о таком?
– Тридцать лет назад здесь шишки жили. Казенные дачки туточки стояли.
– Вот. А Марыгин как раз работал в министерстве.
– Не знаю я никакого Марыгина и знать не хочу. Мне снег убирать надо. Ты б еще про царя Гороха меня спросила. Дуреха. Союз-то когда развалился, у всех шишек дачки казенные и поотнимали. Или ты думала, что для твоего Марыгина сделали исключение? Губешки-то особо не раскатывай – у всех конфисковали.
– Да нет, просто я думала…
– Есть у нас один хрен, – перебил мужик.
Копейкина вытаращила глаза.
– Какой хрен?
– С малых лет живет в поселке. Ага, у него папаша из важных был, казенную дачку имел, а потом вовремя подсуетился и выкупил ее. Так-то вот.
– А где его дом, не подскажете?
Дядька заулыбался.
– Я Степаныч.
– Очень приятно. Так как насчет дома?
– Шурики есть?
– Кто?
– Шурики, говорю, есть с собой?
Катарина на всякий случай обернулась, после чего пискнула:
– Вы о ком?
– Елки! Ты какая-то доисторическая. Ну чего непонятного? Шурики они и в Африке шурики. Или ни разу в жизни денег американских в руках не держала?
– Почему, держала.
– Значит, и шурика должна знать. Десять баксов видала?
– Угу.
– На купюре чей портрет изображен?
Катарина задумалась.
– Ладно, – махнул рукой Степаныч, – не мучься. На десятке портрет Гамильтона. Это ихний министр финансов. А зовут его Александр. Ну, а по-нашему просто Шурик. Теперь до тебя доперло?
– Вроде да.
– Тогда отвечай, есть шурики?
Катарина замотала головой.
– К сожалению, нет.
Степаныч сплюнул.
– Фигово. Без шуриков ничего тебе сказать не могу.
– Почему?
– Ща кругом рыночные отношения – за все надо платить. Нет шуриков – нет разговора. Так что топай отсель, у меня работы выше крыши.
– Подождите, а как вы отнесетесь к изображению Архангельска? – Ката открыла сумочку.
– На фига мне твой Архангельск?
– Я имею в виду пятьсот рублей.
Глаза Степаныча заблестели.
– А-а… вон оно что. Ну так чего ж сразу не сказала. Архангельск я уважаю. Давай сюды.
– Сначала скажите, где живет ваш… – Катка запнулась.
– Хрен? – оживился Степаныч.
– Имя у него есть?
– А как же! Все как у всех. Петром Юрьевичем величают. Могу проводить прям до калитки.
– Пошли.
– Но это будет тебе стоить еще одного Архангельска.
Ката уперла руки в бока.
– Нет уж, спасибо. Я как-нибудь сама дойду. Говорите, какой дом?
Выхватив ассигнацию, Степаныч зевнул.
– Вон, вишь, крыша красной черепицей покрыта? Дуй туда. Там Петька живет. Он сейчас дома должон быть. Я видел, как минут тридцать назад его иномарка по дороге проехала.
Потоптавшись у высоченных ворот, Катарина два раза нажала на кнопку звонка.
Немного погодя с участка послышался лай собаки и шаги.
Калитка открылась, и взору предстал здоровенный бугай с круглым лицом и сильно оттопыренными ушами.
– Петр Юрьевич? – заискивающе спросила Копейкина.
– Нет, – последовал краткий ответ.
– А я могу с ним поговорить?
Осмотрев Катку с головы до ног, бугай посторонился.
– Проходите.
Проводив гостью в дом, атлет позвал хозяина, а сам поспешно удалился на улицу.
Петр Юрьевич выглядел весьма комично. Маленький, толстенький мужчина лет пятидесяти с близко посаженными глазками и толстыми – даже чересчур – губами напоминал гнома из сказки.
Чувствуя себя несколько неуютно, Катарина быстро пояснила:
– Петр Юрьевич, меня к вам прислал Степаныч. Он сказал, что ваш отец проживал в этих местах еще в советские времена, и…
– А вы, простите, кто?
– Я ищу людей, которые могли знать Константина Марыгина, – Катка внимательно следила за реакцией Петра.
– Дядю Костю? Вот так сюрприз.
– Значит, вы были знакомы с Марыгиным?
– Конечно, был. Он и мой покойный отец вместе работали в министерстве. Дядя Костя был частым гостем в нашем доме.
– Пожалуйста, расскажите, что вам известно про Марыгина. В частности, меня интересует та страшная история… с убийством.
– А вам зачем?
– Долго объяснять, скажу лишь, что я должна знать как можно больше о том деле. Поверьте, мне жизненно необходимо воссоздать всю картину произошедшего.
– Охотно верю, только, по-моему, вы обратились не по адресу. О чем я могу поведать? Мне тогда было восемнадцать лет, и я, как, впрочем, и все остальные, был поражен дерзким убийством Марыгина.
– Вы хорошо помните день, когда стало известно о зверском убийстве?
– Еще бы мне не помнить. Я как раз приехал на дачу с радостной новостью – поступил на журфак МГУ. По этому поводу планировалось закатить грандиозную вечеринку с приятелями. Но, не успев сообщить матери об успешно сданном последнем экзамене, услышал, что Марыгин и весь обслуживающий персонал его дачи мертвы. Как сейчас помню свое состояние: ноги подкосились, в глазах зарябило, со стороны я напоминал полупарализованного старика. Шумиха тогда поднялась жуткая. То лето запомнилось на всю оставшуюся жизнь.
