От волнения я выхватила у него кружку и сделала несколько больших глотков. Что ответить Бастиану, хоть он и не задавал вопросов, такое признание подразумевает ответ. А у меня его не было, меня к нему тянуло, и я с удовольствием останусь с ним, если удастся повернуть судьбу в другую сторону. Даже больше, он был мне нужен, очень.
– Марта, я не требую от тебя ответа. Пока мне достаточно того, что происходит между нами сейчас. Просто я хотел, чтобы ты знала, – улыбнулся Бастиан, пряча грусть за ресницами. И я решилась.
– Бастиан, ты мне очень дорог и нужен, – он наполовину эльф и поймет, что я говорю правду.
* * *
Следующую декаду у меня не было никаких вылазок. Я к тому времени уже была здорова и готова к подвигам, а вот Вэйлар тяжело шел на поправку. Целитель говорил, что у него редкая форма аллергии, я же была уверена, что это мелкая месть со стороны мэтра Буше. Ведь жизни декана ничего не угрожало, аллергия же проявлялась красными пятнами на коже, которых преподаватель жутко стеснялся. Не знаю, чем была вызвана такая реакция, может какой-то комплекс, оставшийся с детства? Я ведь тоже несколько дней щеголяла с красными пятнами на лице и ничего. У меня только один раз случился маленький приступ паники, в то утро, после ночи, проведенной в объятиях Бастиана. Это была самая мучительная ночь для нас обоих, точнее, ее половина, потому что в разгар нашей очередной попытки уснуть, ворвался мэтр Логран. Как-то мы забыли, что дверь изнутри не закрыта. Сцена, которую он нам закатил, была гадкая и неприятная, по всему выходило, что мы мешаем ему спать, что он нас предупреждал, и как только я поправлюсь, он отправит меня назад в академию. Он еще хотел добавить, какое ждет наказание Бастиана, но не устоял и осел на пол, ненадолго впав в забытье.
Пришлось моему замечательному мужчине, который перед приходом Вэйлара выражал доступными способами, как я ему нужна, вставать, одеваться и перетаскивать бесчувственное тело декана в его комнату. Стоит ли говорить, что вернуться к прерванному занятию у нас не получилось, потому что я не выдержала, оделась и тоже спустилась вниз. Все-таки я не желала смерти декану, хоть и была на него зла. Кто ему, вообще, дал право вмешиваться в мою жизнь? Бастиан, конечно, ругался, ведь я сама еще была слишком слаба, а пришла лечить преподавателя. Моих сил хватило снять жар. А потом я слушала лекцию Бастиана о женской глупости, сидя у него на коленях, пока он делился со мной резервом. Кажется, он все же переборщил, потому что мы так и уснули в кресле Вэйлара, чтобы проснуться под брюзжание хозяина комнаты. Он говорил, что мы над ним специально издеваемся, что он нам этого никогда не простит, и только если мы принесем ему горячего бульончика со свежим хлебом, он подумает над прощением.
В общем, разошлись мы мирно, по дороге я прихватила свое ожерелье, которое скромно лежало на столе. Вэйлар пытался воззвать к моей совести, он, видите ли, не успел его достаточно изучить, но я была непреклонна, сказав: «Если уеду я, то ожерелье уедет со мной». Я хотела сказать, что и Бастиана заберу, но он же отвечает за студентов, не хотелось бы его ставить перед выбором: долг или любовь. Сошлись на том, что мы ведем себя прилично, и тогда декан возьмет меня на поиски какой-то древней библиотеки. Я была «за», декан, естественно, тоже, ведь с моим ожерельем, если сделать таких несколько, существенно упрощался проход на нижние уровни катакомб. Бастиан был против, категорически, мы чуть повторно не поругались, хорошо, я вовремя вспомнила лучший способ переубеждения. Где-то за спиной опять ругался декан, говоря, что у нас нет совести, а мы с Бастианом целовались. Вот спрашивается, он, Вэйлар, что, не мог отвернуться? Неужели не понимает, что у нас должен быть стимул, чтобы себя прилично вести? А то плюнем на всю конспирацию и пойдем в первый же храм Пресветлой. Кстати, начинаю понимать, почему придумали свадьбы. К женатым людям или нелюдям никто не врывается с обвинениями в развратном поведении, и не мешает наслаждаться жизнью и заслуженным счастьем.
А с Бастианом мы потом поговорили и решили подождать до Сайларена. В фантазиях я уже видела, как мы на несколько дней закрываемся в доме ото всех, если судить по глазам мужчины, он мечтал о том же.
Тогда, почти декаду назад, это казалось правильным, но как же тяжело сдерживать свои порывы, когда буквально кожей ощущаешь взгляд любящего человека. Бастиану такое ожидание тоже давалось нелегко, он все больше мрачнел, раздражался и ревновал без причины к Вэйлару, с которым мы много времени проводили вместе. Так как декан временно был нездоров, руководство группой взял на себя Бастиан, он со студентами и наемниками делал короткие вылазки в катакомбы. То есть у него была хоть какая-то возможность сбросить копившееся напряжение, а у меня такой возможности не было. Может, поэтому я все чаще стала срываться на Вэйлара, временами забывая, что он мой преподаватель и, возможно, будущий начальник. Он тоже не оставался в долгу, и тогда нас разнять мог только Бастиан, все остальные боялись к нам приближаться. Все наши споры с деканом сводились к тому, из чего делать артефакты, потому что ни у кого даже близко не нашлось похожего материала. Ведь золото было не главное в ожерелье, всего лишь связующее звено. В конечном итоге выбор пал на любые изделия с драгоценными камнями, и началась работа. Все чаще Бастиан заставал нас на полу комнаты Вэйлара, в окружении начерченных рун, драгоценных и полудрагоценных камней, которые только удалось найти в деревне, еще имелись несколько фолиантов по темной материи. Я была очень удивлена такой запасливостью декана. В целом было даже интересно, ведь приходилось не просто вкладывать в камень заклинание, прячущее ауру, а делать его индивидуальным, тогда можно было обойтись камнями и попроще.
Обычно Бастиан молча сидел в кресле, не вмешиваясь в наши, почти творческие, разногласия, и смотрел, как пол в комнате все больше превращается в «наскальную» живопись. Бумагу найти в деревне оказалось значительно труднее, чем драгоценные изделия. Я так и не поинтересовалась у декана, чем он расплачивался с местными жителями за них.
Вот и сегодня куратор присутствовал в комнате, мрачнее обычного, хотя предпосылок для этого не было. Мы, наконец-то, пришли с Вэйларом к общему решению, так что еще пара дней и можно будет отправляться в катакомбы. Может поэтому Бастиан такой сумрачный, не хочет, чтобы я опять спускалась в подземные тоннели?
Но не пойти я не могла, любопытство мое все, а еще мне часто стала сниться девушка с фрески, с грустными-прегрустными глазами. Я все чаще смотрела на Бастиана, улыбалась ему уголком рта, когда он ловил мой взгляд, то тоже начинал улыбаться и немножко оттаивал. Стоило мне только увлечься делом, как я опять чувствовала его нерадостное настроение. Как же его поддержать? Как дать понять, что бояться за меня не надо? Ведь я же не стою у него на пути, когда он идет в катакомбы, а у меня больше оснований за него волноваться, и дело даже не в том, что он посредственный темный маг.
Я настолько увлеклась своими мыслями, что пропустила одну руну в заклинании, за что получила нагоняй от декана. В итоге ко всем предыдущим обвинениям, как то: бездарная, безответственная, прибавилось еще и раззява, это только сегодняшние эпитеты. На бездарность я, конечно, ответила, напомнив мэтру Лограну, что это мое изобретение он уже декаду пытается модернизировать, так что кто из нас бездарность – это еще надо посмотреть. Мы тогда чуть не поругались, но вовремя пришел Бастиан, при нем декан старался избегать оскорблений и повышенного тона в мой адрес. Так что сейчас он ограничился емким «раззява» и все, хотя было видно, что его так и тянет сказать еще какие-нибудь гадости. Все-таки странно, ведь за все годы обучения в академии, он ни разу не повысил голос, и грубых слов я от него не слышала. Что же изменилось с приездом сюда? Или, поставив на меня клеймо «девка», он теперь не считает нужным следить за своими словами? Неужели целитель Буше был прав? Несколько дней назад он произнес малопонятную фразу, говоря, что мужчины, как дети, жестокие эгоисты. Стоит только один раз простить оскорбление, они уже не будут с тобой считаться. Это было сказано мне, после того, как он застал нашу с Вэйларом беседу на повышенных тонах.
