– Разве ты не этого хотел? – внимательно посмотрел на меня Мухсин-заде. – Бороться с устарелыми, средневековыми формами, мешающими нравственному прогрессу? Подумай: сейчас всем в Турции заправляют янычары и симпатизирующее им магометанское духовенство. Мы уничтожим янычар и лишим власти их имамов. Мы создадим новый, просвещенный ислам, подобно тому как Лютер обновил христианство. Мы сделаем Турцию светским королевством по образцу Пруссии или Англии, создадим регулярную армию нового образца, которая будет требовать существенно меньше денег и не будет бегать по всей Болгарии от Руманчуф-паши, пополняя ряды и без того обнаглевших кирджали. Мы отправим торговые корабли во все стороны света и вернем османам первое место в торговле с Индией и Китаем. Ты же станешь моим ближайшим помощником, я усыновлю тебя; а когда я умру, ты вместо меня станешь великим визирем. Мы станем основателями новой династии, более могущественной, чем династия великих визирей Кёпрюлю
[357]. Я в четвертый и последний раз предлагаю тебе знание и власть, не ради самой власти, а с тем, чтобы использовать их для просвещения человечества, для создания нового мира, в котором не будет места войнам и религиозным фанатикам, а будут править гласность и образование. Итак, принимаешь ли ты мое предложение или выбираешь темницу и вечную войну?
Глава восемьдесят девятая,
в которой Батурин требует мяса
– Здравствуйте, Василий Яковлевич! – с иронией и в то же время материнской заботой проговорил Тейлор, глядя на пошатывавшегося еще Батурина, который стоял посреди комнаты, широко расставив ноги и выпучив глаза, в мятом камзоле, с отодранным воротником. – Поприветствуйте нашего гостя, мичмана Войновича. Он будет вашим секундантом, как и я, к моему прискорбию.
– Приветствую, – не поклонившись мне, буркнул вполголоса Батурин и бухнулся в кресло. – Что у нас на завтрак?
– Maccheroni.
– А мяса нет?
– Боюсь, что мясо повредит вашему желудку. Вам через сутки биться с вашим заклятым врагом, шевалье д’Эоном. Вы помните об этом хотя бы?
– Помню! Где будет дуэль?
– За городом, на руинах римского театра, на рассвете; будет очень живописно. Я позвал в качестве зрителя Гамильтона, он большой любитель старинных развалин.
– А кто будет распорядителем?
– Один итальянец, антрепренер…
– Патрик, подай мне какого-нибудь мяса. Да не могу, не могу я есть вашу лапшу…
– Пока вы спали, дорогой Василий Яковлевич, мичман Войнович рассказал мне интересную историю, о вашем юнкере, Мухине. Это он освободил его в Рагузе, а потом переправил в русскую армию, как я и предсказывал…
– Не может быть…
Батурин вдруг преобразился в лице, он подбежал ко мне и стал трясти меня, обнимать и расспрашивать подробности; я отвечал, как мог.
– Да что он вам сказал?
– Он сказал только, что княжна дурная женщина. И еще, это очень важно, он сказал, вам непременно нужно это знать: в заговоре замешан турецкий шпион. Он сказал, что на свете нет никого страшнее этого человека, и что именно этот человек убил вашего друга, Эмина.
– Господи! – Батурин согнулся в три погибели и зарыдал, как малое дитё. – Спасибо Тебе, что Ты уберег мальчика… Где же он сейчас, у Румянцева?
– Наверное.
– А с кем вы его переправили?
– С одной болгаркой. Да не переживай ты так, Василий Яковлевич, – сказал я по-русски, увидев тень сомнения на его лице. – Эта девушка стоит десяти проводников; с кем бы я точно не стал драться на дуэли, так это с нею. Она как-то раз на моих глазах уложила на землю кулаком одного албанца ростом с меня; албанец был пьян, правда, но насчет характера, я полагаю, всё понятно…
– Патрик, вина! Выпьем за здравие мичмана…
– Принеси ему opokhmelitsa, Патрик, – вздохнул Тейлор. – Святой Георгий, как вы можете выговаривать такие ужасно длинные и корявые слова! Славяне!
Глава девяностая,
о том, что я ответил великому визирю
Служанка налила нам чаю, разложила на столе сладости, а затем стала убирать грязную посуду.
– Ваше предложение очень льстит моему самолюбию, – сказал я. – Власть, деньги, возможность осуществить свои мечты… Разве мог о таком мечтать я, крепостной сирота? Вы почти убедили меня. Но вы так и не ответили мне на вопрос, который я вам задал: имеете ли вы право убить другого человека ради благой цели?
– Неправда, – поморщился великий визирь, – я ответил на твой вопрос. Цель оправдывает средства. Так было, так есть и так будет всегда. Люди сами не знают, чего они хотят. Если дать человеку абсолютную свободу, на земле воцарится бесправие, каждый человек будет поступать по-своему и очень скоро люди пожалеют о временах царей и падишахов, и будут создавать новые государства, лишь бы отказаться от части своей свободы, в угоду общественному благу. Мне казалось, эта государственная теория давно уже стала привычной во всех христианских странах. Зачем же ты отрицаешь ее, ежели ты и сам знаешь, что всякая власть – это ущемление прав ради достижения некоторой цели? Ради свободы и благополучия люди признают малое зло, полицию, армию и налоги. Это малое зло защищает их от большого зла, от хаоса, анархии, дикого разгула страстей. Или ты вдруг стал единомышленником нашего общего друга Пугачева? Нет, мой милый мальчик, мир устроен именно таким образом, как я и сказал, и цель оправдывает средства.
– Да, я получил нужный мне ответ, – кисло улыбнулся я. – Любезно благодарю. Вы сказали мне то, что я хотел услышать: что вам плевать на людей. Вы рассуждаете и строите свои доводы, очень разумные, кстати, очень соблазнительные, для меня. Но я знаю и чувствую больше вас. Потому что вы просто человек, а я – телевизор, и у меня гораздо больше знания о человеческой природе, чем у вас; я собирал эти знания по крупинкам, в каждом из своих видений. Вы утверждаете, что люди, якобы, так глупы и так пугливы, что нужно отобрать у них право выбирать свою собственную судьбу, какому богу молиться, в мечеть ходить или в церковь; нужно просто согнать всех в одно место и облагодетельствовать, а тех, кто не согласится прийти, вырезать. Вот что вы утверждаете, с высоты своей политической власти, своего опыта управления людьми.
А потом мы удивляемся и задаемся вопросом: что же было причиной зла. Что побудило людей пойти и убивать себе подобных? А искать ничего не нужно было! Зло и было здесь, в этих рассуждениях, в этом сомнении в человеческой природе. Человек плох, утверждаете вы, поэтому ему нужны религия и правительство. А я утверждаю, что человек хорош; человек по природе своей разумен и свободен. А вот если кто-нибудь вам скажет, что это не так, вот это-то и есть начало всякой войны и всякого зла. Я не буду принимать магометанство и не буду служить вам. Не потому что я против ислама (да верьте вы в кого хотите!), а потому что я – против таких как вы. Неверующих в человеческий разум и свободу. Сомневающихся, стоит ли давать людям республиканские права. Загорающихся жадностию и ревностью, от одной только мысли о том, что у вас отберут монополию на любовь к человечеству. Вот и вся моя оправдательная речь. Вы не в бога не верите, вы в человека не верите. И я с таким как вы, никогда не пойду по одному пути.
