– Возможно… Но она почему-то делает ставку на тебя… Какой прок от московского мальчишки, у которого на губах еще не обсох кумыс? Скажи мне, и… наш общий друг Мурад внезапно станет ласков к тебе, как черкесская наложница…
– Я не знаю, – соврал я. – Возможно, княжна рассчитывает с моей помощью втереться в доверие к Панину…
– Нет, тут что-то другое, какая-то тайна… Я дознаюсь. Но ты прав: нельзя выиграть игру, имея на руках только одного козыря. Именно по этой причине мудрый визирь Мухсин-заде поручил мне год назад встретиться с одним московским разбойником… Этот разбойник получил от меня кошелек, туго набитый российскими рублями, и нескольких магометанских помощников. Его имя Пугачев. Слышал ли ты сие имя?
– Да…
– Видишь, мы уже начинаем понимать друг друга. Ты мне нравишься, мальчик, сам даже не знаю, почему. Ты похож на меня самого в твоем возрасте. Не будь глупцом. Что предложила тебе княжна и почему она так о тебе заботится?
– Я не знаю…
– Ты знаешь, просто не хочешь говорить… Ладно, Аллах всё видит, сказано в пятьдесят седьмой суре; где бы вы ни были, Он всюду с вами…
– Аллах ничего не видит, – зачем-то огрызнулся я. – Ежели бы Аллах видел, что творится на земле, он давно уже послал бы на землю ангела с фузеей, изрыгающей серное пламя, чтобы убить всех людей. Люди только и делают, что дерутся между собой и уничтожают друг друга, с целью обеспечить себе и своему потомству наилучшие выгоды от торговли, или же от земельной собственности, от мануфактур и дани с соседних государств. Одни сословия и народы живут сладко и безбедно, в то время как другие умирают с голоду, обеспечивая существование своих господ. Вот и вся истина, весь смысл человеческого бытия, над которым бьются философы и богословы в Лейпцигском университете. Убить, сожрать другого – и за его счет выстроить свою судьбу. А для того чтобы третье сословие не замечало этой горькой истины, такие как вы придумали Аллаха, Христа и Будду, с обязательной проповедью смирения, с учением, объясняющим, что нужно почитать родителей, и ходить в церковь, и платить налоги правительству… Но всё это враки, дурман для тех, кто не наделен достаточным разумом, чтобы прозреть и сломать установленный порядок вещей. И ежели вдруг это правда, ежели Бог или Аллах действительно существует, в день, когда я предстану пред Ним, я скажу ему только одно: где Ты был? Куда Ты смотрел в день, когда людей уничтожали миллионами, когда их пороли и насиловали, и держали в заточении, и заставляли в этом заточении снова работать и приносить доход, во имя какой-нибудь ловкой религиозной идеи, или мнимого счастия одного из народов, или даже сжигали на костре, оправдывая убийство любовью ко всему человечеству? Но это время прошло… Потому что теперь всё изменится… Потому что в людях пробудился разум и чувство собственного достоинства, и за это я буду сражаться – за свободу ото всякой веры, свободу от любых богов и недоделанных княжон, думающих только о том, как бы прожить в достатке и покое сегодняшний день…
Я вдруг выпалил сей драматический монолог одним махом и замолчал. Я подумал, что теперь Черный осман убьет меня, ведь я, наверняка, оскорбил его веру в Аллаха. Но осман почему-то смотрел на меня с ласковой улыбкой, ничуть не ужаснувшись моей горячей юношеской речи, напротив, мне чудилось, что он все более проникается ко мне симпатией.
– Это сейчас очень модно, – ласково улыбнулся он, вталкивая меня внутрь кубрика и запирая за мною дверь, – говорить о свободе и силе разума. Но разум ничто без веры. Вера дает разум, а безверие отнимает его.
Глава тридцать седьмая,
в которой является природный англичанин Круз
Человек, припертый к стенке колесом фортуны, склонен проявлять качества характера, о которых ранее и не подозревал. Так было и со мною, на том корабле. Не знаю, что делал бы при таких обстоятельствах обычный человек, молился бы, наверное, или кричал, требуя, чтобы его освободили. Я же, вопреки привычному своему шелопайству, просто сидел, накрыв ноги одеялом, и думал о том, как сбежать.
Но сбежать было невозможно. Дверь чулана была заперта засовом, и я мог только слышать иногда, как люди ходят по палубе, смеются и разговаривают. Однажды я отчетливо расслышал пьяный бас Пане Коханку.
– К черту итальянские вина! – кричал он. – Гарэлки! Гарэлки несвижской дайце мне, сукины дзеци!
Что делать? Как дать знать Василию Яковлевичу, что я попал в переделку? Или, может быть, мелькнула в моей голове дурная мысль, соблазнить княжну, сказать ей, что она вдохновляет меня как женщина и что я ради сладострастного мига готов помочь ей в ее претензиях на русский престол? Я даже представил себе эту минуту, как я добиваюсь ее благосклонности, а потом, когда она засыпает на увлажненной подушке, я даю деру через окно. Но нет, решил я, княжна не купится на такой дешевый трюк, и, потом, как я буду смотреть в глаза Фефе…
Нужно было найти слабое звено в этих оковах. Подкупить слуг, турок? Но чем? Что я, бедный русский мальчишка, могу предложить; в кармане старого камзола у меня лежал серебряный дукат, но Ганецкий забрал его вместе с платьем. Крест? Но что стоит простой металлический крест?
В таких случаях в старых православных житиях к узнику непременно приходит святой или ангел, который укрепляет веру узника и говорит, что нужно делать. Но ко мне никто не приходил, кроме безухого Мурада. Он прекратил меня избивать; это лишь хитрая игра, которую ведет Черный осман Магомет, справедливо рассуждал я; он рассчитывает склонить меня на свою сторону и выведать мою тайну. Несколько раз меня навещали поляки, приносившие яблок или хлеба и всегда задававшие один и тот же вопрос: не холодно ли мне. Нет, не без иронии отвечал я, лето, море, теплые страны, спасибо за рекреацию.
Однажды во сне, впрочем, ко мне явился природный англичанин Круз, одетый в козью шкуру и самодельные деревянные башмаки.
– Помнишь ли ты, юнкер Семен Мухин, что я сделал первым делом, когда попал на необитаемый остров?
– Да, я помню, природный англичанин Круз, – раздраженно отвечал я. – Ты поставил на острове столб с указанием даты…
– А потом?
– А потом ты убил из ружья дикую козу. Козленок не понимал, зачем ты убил его мать и с нежностью смотрел на тебя… К чему эти дурацкие вопросы?
– К тому, Семен Мухин, чтобы ты перестал бояться. Нет ничего невозможного для разумного человека. Посуди сам: еще каких-то три столетия назад люди не знали о существовании Америки и полагали, что земля стоит на трех китах, а теперь мы зрим в телескоп далекие звезды и чертим новые дороги нюрнбергским карандашом; человек обогнул земной шар и проник в тайну пороха; всё это стало возможным только благодаря тому, что Галилей, Магеллан, Каспар Фабер и монах Бертольд Шварц не боялись, а смело шли вперед, пытаясь познать и подчинить себе силы природы. Отчего же ты, мой милый мальчик, никак не можешь решить, что делать со своим даром?
– Я ненавижу свой дар, – сказал я, – и ненавижу себя за свой дар. Какая от него польза? Никакой, только вечно больная голова…
