– Отец мой, родной батюшка! – не краснея, произнёс Гришка.
– Дмитрий! Дмитрий! – закричала толпа.
Савка и Путимка тоже проникли в Архангельский собор. Всё своими глазами видели.
Когда Лжедмитрий выходил из собора, Путимка подвернулся ему под ноги. Отшвырнула мальчишку стража. Ударился Путимка о каменный пол собора. Шишек себе набил.
Шишек набил. Зато царя-государя видел.
«Казнить? Не казнить?»
Не все московские бояре склонили свои головы перед Лжедмитрием. Среди несклонивших – Василий Шуйский.
Князья Шуйские – славный и давний род. Долгие годы они состояли в родстве с московскими царями. Во времена Лжедмитрия жили три брата Шуйских. Василий самый из них известный.
О самозванце он говорил:
– Вор сел на царство. Вор!
Соглашаются с ним братья:
– Лжец он. Расстрига!
Услышаны были крамольные речи Шуйских. Донесли самозванцу.
– Шуйские смуту сеют.
– Шуйские против тебя, государь, идут.
Схватили Шуйских. Судили. Василию – смертная казнь. Братьям – до конца их дней тюремное заключение.
Приготовился Шуйский к смерти.
Лжедмитрий торопился с казнью. Она была назначена на следующий день. Однако Василий Шуйский и в стране, и в Боярской думе был уважаемый человек. Ропот шёл по Москве. Лжедмитрий насторожился. Задумался. А тут ещё и в Боярской думе прозвучали голоса за Шуйского.
– Казнить? Не казнить? Казнить? Не казнить? – мучился самозванец.
Наступил час казни. Вывели Василия Шуйского на Красную площадь. Подняли на помост. Застыл палач с топором в руках. Минута – взлетит топор. Замрёт в вышине. Опустится. Покатится с плахи боярская голова.
Последняя минута жизни. Зажмурил Шуйский глаза. Забормотал молитву.
И вдруг… Из ворот Кремля выскочил верховой. Он мчался к месту казни. В руках у конного была какая-то грамота.
– Государь милует! Государь милует! – кричал верховой.
Не состоялась казнь.
Сохранилась жизнь князя Василия Шуйского. Пройдёт немного времени, и он сам станет русским царём.
«Мать» и «сын»
Мать царевича Дмитрия – Мария Нагая – была седьмой женой царя Ивана Грозного. После гибели Дмитрия её отправили в далёкий монастырь. Она получила новое имя – Марфа.
Многие годы прошли с той поры. Многое стёрлось в памяти. Постарела бывшая царица Мария Нагая.
Далеко на севере монастырь. На Белоозере. И вот однажды примчался в монастырь гонец. Это был посланец от Лжедмитрия.
Давно самозванец вынашивал смелую мысль: вот было бы хорошо, если бы царица Мария Нагая признала в нём своего сына.
– Признает? Не признает? Признает? Не признает? – вновь, как и при решении судьбы Василия Шуйского, мучился самозванец.
Примчался посыльный от Лжедмитрия на Белоозеро. Повидался с монахиней Марфой. Всё о царевиче Дмитрии ей рассказывал: и как он от смерти спасся, и как нашлись добрые люди, которые его воспитали. И как объявился царевич в Речи Посполитой. Обещал посыльный Марии Нагой золотые горы и кисельные берега.
Выслушала бывшая царица посланца. Долго о чём-то думала. Поверила, не поверила в чудесную историю своего воскресшего сына – трудно сказать. Однако к концу разговора кивнула утвердительно.
Быстро мчал от Белоозера к Москве резной возок. Резво бежали кони.
Встреча «сына» и «матери» была назначена в подмосковном селе Тайнйнском. Толпы народа собрались у места встречи.
Встретились «мать» и «сын». Крепко обнялись. Расцеловались. Мария Нагая обливалась слезами. Плакал и самозванец.
– Признала! Признала! – неслись из толпы голоса.
После недолгого разговора с «сыном» Марию Нагую пересадили в богатую карету. Лошади тронулись. Путь – в Москву.
Рядом с каретой, пешком, с непокрытой головой шёл Лжедмитрий.
– Государь! Государь! Долгие годы тебе, государь! – кричали люди.
Через три дня в Москве, в Успенском соборе, Лжедмитрия венчали на царство.
Бояре поднесли ему атрибуты царской власти – скипетр и державу. На голову надели, по старому обычаю, шапку Мономаха.
На двух дудках
Вместе с Лжедмитрием в Москву пришли отряды наёмников из Речи Посполитой.
Не всегда хорошо и скромно они себя вели. Часто не соблюдали установленные в нашей стране порядки. Вызвали недовольство московских жителей.
Провинился как-то в чём-то польский шляхтич наёмник Липский. Какой-то закон нарушил.
Был суд над Липским. Состоялось решение суда: подвергнуть шляхтича Липского «торговой» казни. Это означало, что нарушителя принародно должны были выпороть батогами.
– Меня – шляхтича! – вскипел Липский. – И батогами!
Схватился за саблю. Среди наёмников нашлись у Липского
сторонники. Напали они на стражу, которая вела виновного к месту казни.
Однако и к страже пришла помощь. Возникла драка.
– Бей!
– Круши!
– Не жалей!
– Коли!
Наёмники применили оружие. Среди московских жителей оказались убитые.
Узнал народ, повалил на улицы. В адрес наёмников понеслись угрозы:
– Гони их!
– Руби!
– Вяжи!
Лжедмитрий оказался в трудном положении.
– Как поступить?
Многим обязан он наёмникам. Не без их помощи дошёл до Москвы.
Но отныне он московский царь. Обижены городские жители. Он должен их защитить.
Взял Лжедмитрий москвичей под защиту. На городских площадях стали зачитывать царский указ о выдаче зачинщиков и наказании шляхтичей, принимавших участие в избиении людей на московских улицах.
Понравилась московским жителям решительность самозванца.
– Наш государь! Наш!
– Оберегает жителей!
Смирились наёмники. Выдали троих зачинщиков.
– В тюрьму! – скомандовал Лжедмитрий.
Заперли виновных в высокой тюремной башне.
Довольны московские жители. Успокоились. Сидят обидчики за семью запорами.
Однако Лжедмитрий вовсе не думал с наёмниками ссориться.
