– Говорите! – крикнул он в трубку, в которой что-то шумело, скрипело, хрипело, – пора было менять аппарат.
Сквозь эту какофонию прорвался женский голос, он сразу его узнал. Это была школьная староста Маруся, сокращенно Муся.
– Глеб, ты поросенок! – прокричала Муся в трубку. – Ты до сих пор дома?! Ты что – склеротик?
– Где же я должен быть? – раздраженно спросил он.
– Я так и знала, что ты забудешь! Две недели тому назад я тебя предупреждала, и ты обещал! Какое сегодня число?
– Бедняжка Муся, у тебя нет календаря, и теперь по утрам ты по телефону узнаёшь, какой сегодня день? Если тебе это поможет, то сегодня двадцать второе июня, – зевая, сообщил он.
– Что ты мне обещал, помнишь? – продолжала допрос неугомонная Муся.
– Я готов выполнить все свои обещания, но я вроде не собирался на тебе жениться? – мрачно ответил он.
– Да нет же! – рассмеявшись, воскликнула Муся. – По голосу я понимаю, что ты только встал и ничего не помнишь. Быстро приведи себя в порядок и дуй сюда.
– Это куда же? – поинтересовался он.
– На кудыкину гору! – разозлилась она. – Двойной юбилей у нас. Двадцать лет тому назад мы окончили школу, которой сегодня исполняется пятьдесят лет! Не придешь – зарежу! – пригрозила она. – В твоем распоряжении максимум час. Пока. Буду звонить остальным придуркам с короткой памятью. Почему я должна за всех все помнить?! – тоскливо поинтересовалась она.
– У тебя тоже должны быть в жизни маленькие радости – это моменты, когда ты чувствуешь себя умнее других, – брякнул Глеб и бросил трубку.
Муся, мужеподобная девица громадного роста, обладательница хамских манер, зычного голоса и умения выдавать непреложные истины, всегда раздражала его. В школе она была старостой класса, ей предрекали карьеру руководителя крупного предприятия, но выше частного предпринимателя, владельца двух микроскопических киосков возле метро «Берестейская», она не смогла подняться. Само собой, она не преуспела и в личной жизни, хотя ребенка родила. По прошествии стольких лет после окончания школы у нее остался школьный синдром: она помнила дни рождения всех учителей, тогда как Глеб даже позабыл имена многих из них. А еще она всегда была в курсе событий жизни одноклассников и терроризировала их, устраивая встречи по всевозможным поводам. Общение с ней не доставляло радости Глебу, но зато он имел возможность все знать о жизни бывшей одноклассницы Светки, которая когда-то с ним не совсем красиво поступила, и он долгие годы жаждал сатисфакции. Глеб длительное время не общался с одноклассниками: то ему было не до того из-за подготовки докторской диссертации, то он находился в местах не столь отдаленных, то не хотел этих встреч из-за своего бедственного положения. Теперь ситуация в его жизни поменялась в лучшую сторону: он был вновь «на коне», и ему не стыдно было поведать о своих успехах. Кроме того, он снова был свободен от брачных уз и хотел бы увидеться со Светкой.
Светка, натуральная блондинка с длинными волосами и едва заметной грудью, к окончанию школы ставшая кандидатом в мастера спорта по художественной гимнастике, была его тайной любовью с третьего класса. Она отличалась яркой внешностью, прекрасной фигурой и непостоянством. В девятом классе ему удалось завязать с ней дружеско-любовные отношения. Во время зимних каникул из-за болезни он не смог поехать на школьную экскурсию в Закарпатье и потерял Светку. Его место прочно занял Федя-баскетболист из выпускного класса. Обидевшись на всех и вся, а больше всего на Светку, Глеб записался в секцию шотокан карате-до и увлекся индийской философией.
На школьном выпускном вечере, стоя на корме теплохода «Андрей Малышко», бороздящего днепровские воды, и кутаясь в пиджак Глеба, Светка неожиданно сама призналась ему в любви, взяв с него слово, что после поступления в вуз они каждый вечер будут проводить вместе. Через две недели она уехала поступать в Харьковский мединститут, где работала ее дальняя родня, и сразу перестала с ним общаться. Он несколько раз писал ей, заказывал телефонные переговоры, но всякий раз наталкивался на ее безразличие. Так у него появилась цель в жизни – утереть ей нос, чтобы она пожалела, что прошла мимо такого парня, как он. Хотя с тех пор прошло немало времени, вполне подходило известное выражение «пепел Клааса стучал в его сердце». Когда была жива Ольга, он жаждал удобного случая, чтобы продемонстрировать Светке свою красавицу жену, но случай, к сожалению, так и не представился. Затем была Галя, ее внешности было далеко до Светкиной, поэтому он избегал встреч с одноклассниками.
Сегодняшняя школьная встреча позволяла «на законных основаниях» проигнорировать утренний изнуряющий комплекс физических упражнений. Глеб стал быстро одеваться, чтобы поскорее выйти из дома, пока внутренний голос не заставил его вернуться на спортивный коврик. До двенадцати дня у него было свободное время, а затем предстояла встреча с новым пациентом.
37
Июнь выдался на удивление дождливым и холодным, и Роман целыми днями валялся на диване, смотрел до одури видеофильмы. Лишь перед приходом с работы родителей он сбегал из квартиры и бесцельно бродил по городу, никогда не намечая конкретный маршрут, болезненно ощущая одиночество. Как же ему хотелось в реальности встретить девушку-журналистку, с которой познакомился на Лысой горе!
Маринку он больше не видел и не имел желания с ней общаться. В нем не говорило уязвленное самолюбие или обида – нет, просто она выпала из его жизни, как образ случайно встреченного прохожего. Он попросту о ней забыл.
Из-за ночной вылазки на Лысую гору пребывание Романа в больнице продлилось на три недели. В дополнение к перенесенной ранее пневмонии у него обнаружили жесточайший бронхит и сотрясение мозга средней тяжести. Последнее было наихудшим, так как он длительное время не мог читать, страдая от сильных головных болей, и в итоге завалил сессию. Воспоминания о той ночи с течением времени то блекли и казались нереальными, то вдруг вспыхивали с новой силой, приводя его в крайне нервное, неуравновешенное состояние, что вызвало тревогу у родителей. Роман все чаще впадал в депрессию, и любой вид деятельности вызывал у него апатию. По настоянию обеспокоенных родителей он обратился в районную поликлинику, там его успокоили, пояснив, что подобное состояние возникает довольно часто после перенесенного тяжелого заболевания, и порекомендовали взять по месту учебы академический отпуск для поправки здоровья, но родители были категорически против. Роману выписали кучу дорогостоящих лекарств, он послушно их принимал, но они не принесли ему успокоения. Неугомонные родители достали ему путевку в специализированный санаторий, а пока он попросту убивал время в ожидании предстоящего отдыха.
В его представлении события той ночи могли быть одновременно и реальными и нереальными, а может, все произошедшее было лишь игрой больного воображения после сотрясения мозга. Он больше не бывал на Лысой горе в надежде получить там ответы на свои вопросы, что-то его удерживало от этого.
Произошедшее с ним на Лысой горе было слишком фантастическим, чтобы быть правдой, но он верил, что такое могло с ним случиться! Он стал побаиваться за свой рассудок. Друзья, услышав от него о приключениях на Лысой горе, стали над ним подшучивать. Поначалу он обижался, затем стал их сторониться, безуспешно пытаясь самого себя убедить в том, что все это ему пригрезилось.
