«Планы на сегодняшний вечер? – задал он себе вопрос. – Напиться, забыться, а завтра будет новый день, и этот исчезнет из памяти без следа».
Лишь оказавшись в своей квартире, он успокоился и поставил принесенную бутылку водки в бар.
«Не хватало еще напиться! Лина напугала – ха-ха! Полно работы, надо дописать статью для журнала».
Глеб решительно сел за письменный стол, заваленный книгами и бумагами, положил перед собой стопку чистых листов – ему легче думалось, когда он писал, чем когда клацал на клавиатуре компьютера. Но ничего путного в голову не приходило. Задел шариковую ручку, и та, упав, закатилась под стол. Он открыл ящик стола, чтобы взять другую. Там был такой же беспорядок, как и на столе. Он нашел авторучку, а когда снял колпачок, испачкал руки чернилами. Раздраженно схватил из ящика первый попавший листок бумаги и вытер им руки. Лишь потом обратил внимание, что на листке что-то написано женским почерком. Это оказалось предсмертное письмо Ольги, найденное им в тайнике. Глеб резко подхватился, пошел в кухню, выбросил скомканный листок в мусорное ведро, вымыл руки и вернулся за стол. Зазвонил телефон, он схватил трубку, послышались всевозможные шумы, как при звонке утром, и так же зазвучали сигналы отбоя. Ему вспомнился очерк из несерьезной газетенки, где в рубрике «Очевидное-невероятное» описывалось, как в одной семье умер отец семейства, но это ему не помешало несколько раз позвонить домой, интересуясь, как его дочка сдает вступительные экзамены в вуз. Он представил себе лицо дочки, беседующей с папой-покойником, нервно хихикнул – «напишут же такое!» – и попытался сосредоточиться на статье.
Прошло несколько часов, стопка бумаги перед ним растаяла, но статья не была дописана – получился лишь набор жалких, пустяковых фраз. В ярости скомкал исписанные листы, вновь отправился в кухню и выбросил их в мусорное ведро. Легче не стало.
Вдруг погасла лампочка, все погрузилось в темноту, и тут же зазвучал телефонный звонок. Глеб поднял трубку спаренного аппарата, установленного в кухне, услышал шумы, писки и пробивающийся сквозь них длинный гудок.
– Говорите! – прокричал в трубку Глеб. – Что за глупые шутки?!
На этот раз на другом конце линии не положили трубку, в ней прозвучал тихий, хорошо знакомым ему смех, еле слышный из-за помех на линии. У Глеба волосы встали дыбом.
– Ты не соскучился по мне, Глеб? А я по тебе очень! – услышал он голос Ольги, холодея от страха, и связь прервалась.
В трубке установилась полная тишина, не было даже гудков. Глеб вдруг осознал, что за окном глубокая ночь, а он сидит в темной кухне. Для того чтобы попасть в комнату, где горела настольная лампа, надо было пройти через темный коридор. По спине поползли мурашки от предчувствия, что сейчас должно что-то произойти.
Полночь – время астрала, привидений, блужданий неуспокоившихся душ. Возможно ли, что душа Ольги, мятущаяся при жизни, не успокоится после смерти, даже через несколько лет? Он вспомнил, как только что выбросил письмо умершей любимой женщины в мусорное ведро, и от этого ему стало еще страшнее. «Я буду любить тебя вечно!» – этими словами заканчивалось письмо. Возможна ли любовь в потустороннем мире? Хотел убедить себя, что все это чушь, и не смог. Он наклонился над ведром, стал копаться в нем, перепачкал руки чем-то липким, противным и наконец нашел выброшенное письмо.
Крепко прижимая к груди листок бумаги, словно индульгенцию, оберегающую его от чего-то ужасного, он направился в комнату, к свету, к жизни, оставляя позади мрак ночи и смерть. То время, за которое он дошел до комнаты, показалось ему вечностью. Его не покидало ощущение, что за ним следят чужие, недобрые глаза. Холодные, бесстрастные, какие могут быть только у мертвеца.
Свет принес ему успокоение, избавил от нервной дрожи. Не довольствуясь светом настольной лампочки, он зажег люстру. Шторы на окне были открыты, на темном небе зависла зловещая полная луна, словно подглядывала за ним. Глеб поспешно сдвинул шторы.
Присев за стол, он поразился тому, что всего несколько минут назад страх безраздельно властвовал над ним. Ведь он не боялся темноты, одиночества, а тут, оказавшись в темноте, вдруг запаниковал. «Звонок Ольги – оттуда? Меня разыгрывают! Почему я решил, что это голос Ольги? Ведь было плохо слышно! Снова наведенная иллюзия?»
Глеб с ненавистью посмотрел на перепачканный листок бумаги, который до сих пор прижимал к груди, но снова его выкинуть не решился, наоборот, торопливо спрятал его в ящик стола. Подобный страх он испытывал несколько лет тому назад, став жертвой ловких манипуляций своих близких, хотя с годами ему все меньше верилось, что к этому были причастны именно они. Может, та хитрая игра продолжается и его лишь на время оставили в покое, подобно тому, как это делает кошка, играя с пойманным мышонком? Поэтому Лина и ощутила, что ему грозит смертельная опасность? Но кому понадобилась затяжная игра с ним и для чего? Кто может стоять за этим? Вот если бы он был олигархом, тогда кто-нибудь мог захотеть прибрать к рукам его бизнес, но ведь он едва дотягивает до среднего уровня, имеет только скромную практику психолога! Что стоит за этой игрой – ненависть, месть или что-то другое? Что именно?!
– Похоже, скоро я могу заработать не только неврастению, но и шизофрению, – пробормотал Глеб.
К его удивлению, страх перед темнотой не полностью покинул его, кроме того, стали преследовать навязчивые мысли. Ему казалось, что электрический свет в квартире обязательно погаснет, все накроет липкое покрывало темноты, и тогда… О том, что может произойти, он старался не думать. Нервно посмеиваясь, он зажег несколько свечей, считая их более надежным источником света, и немного успокоился. Недавний странный телефонный звонок все не выходил из головы.
Сейчас он уже был уверен, что голос в телефонной трубке совсем не похож на Ольгин. «Кому-то надо меня напугать! Простейший трюк – клацнули выключателем на электрическом щитке в подъезде и одновременно позвонили. А я себе понавыдумывал! Психолог хренов!»
Выключив верхний свет, оставив гореть только свечи, Глеб лег в постель. Диван стоял напротив огромного зеркала, в раме которого он когда-то обнаружил тайник. Под зеркалом, на журнальном столике, горела свеча, и ему вспомнился эксперимент Лины с зеркальным двойником, так напугавшим его.
И снова страх стал овладевать им. Он боялся посмотреть в зеркало – не из-за того, что мог увидеть там своего энергетического двойника. Ему стало казаться, что на свет свечи из Зазеркалья к нему движется женская фигура в белом балахоне до пят, с распущенными волосами, и он своим взглядом покажет ей дорогу…
Глеб встал и, стараясь не поворачиваться лицом к зеркалу, достал из бара бутылку водки, открыл ее, налил себе пузатый бокал до краев и залпом выпил. Тепло разлилось по телу, ему стало легче. Он загасил свечи и лег спать. Глеб ощущал приятную расслабленность, голова слегка кружилась, и он не заметил, как заснул.
Утром ночные страхи ему показались смешными. Его хотят запугать, и это не потусторонние силы, а живые, реальные люди. Кто именно и зачем, надо будет попытаться узнать. Глеб поднял телефонную трубку, зуммера не было. Из-за этого он не переживал, так как уже давно стал пользоваться мобильным телефоном, номер которого указывал в рекламных объявлениях. Уже с работы позвонил на телефонную станцию и узнал, что вчера днем ему отключили телефон как злостному неплательщику – раньше счета оплачивала Галя, а теперь он сам, но нерегулярно – постоянно забывал это сделать. «Выходит, вечером мне никто не мог звонить?» – подумал он, и мурашки страха пробежали по спине.
