Песик всем своим видом демонстрировал довольство.
– Меня не проймешь, – отмахнулся лорд Кирк.
– Да это Рэндольф, самый старый мопс. Макдугал еще про него сказал, что, мол, он даже по лестнице взбираться не может – сил уже нет, одряхлел совсем.
– Или обленился, – предположил Кирк.
– Ага, и Макдугал иногда то же самое говорит. Ну что? Надо позвонить, чтобы прислали кого-нибудь его отсюда забрать?
– Не утруждай себя, не стоит ради этого пса. Я отведу его, когда буду спускаться. – Кирк разглядывал собаку. – Только ничего себе не воображай. Один раз я тебя сюда пустил, другого не будет.
Собака, завиляв хвостом, поглядела на Кирка такими глазами, что Маккриди невольно рассмеялся.
Кирк щелкнул пальцами.
– Ну-ка, за мной, Рэндольф!
И снова направился к креслу и недопитому стакану виски. Постукивая когтями по паркету, пес послушно устремился за ним. Маккриди, все еще улыбаясь, прикрыл дверь.
Пока Кирк допивал виски, собака изучала помещение, принюхивалась к ковру, сунула нос и в гардероб, после чего ее внимание привлекли разложенные сбоку на постели панталоны.
– Эй, смотри-ка, не помни панталоны милорда!
Слуга, ловко выхватив одежду из-под носа Рэндольфа, положил панталоны повыше на постель.
Обнюхав место, где они только что лежали, Рэндольф чихнул.
– Ну и проныра ты, – заключил Маккриди.
Рэндольф завилял хвостом, будто соглашаясь со слугой. Даже Кирк сподобился на улыбку, хотя виной тому была скорее не любовь к четвероногим, а второй по счету стаканчик доброго виски.
– Его хоть и раскормили, да все-таки не избаловали. Вот только скулить ни к чему, запомни.
– Не пора ли переодеваться? – ни к кому не обращаясь, спросил Кирк, кивком указав на дожидавшуюся его одежду.
– Значит, все-таки решили пойти и на обед, и на концерт? – заметно оживился Маккриди.
– Думаю, да. А ты мастер уговаривать, Маккриди.
– Герцог Веллингтон мне тоже не раз это говорил. Вы уже выбрали стихотворение, милорд?
– Бог ты мой, да откуда? Нет еще. – Поднявшись, лорд Кирк принялся переодеваться.
– Эта поэзия – пустяки, но коль скоро заставит Далию мне улыбнуться, так уж и быть – прочту.
– И улыбайтесь почаще, пока читать будете, милорд.
– Не требуй от меня слишком многого, любезный Маккриди. Хватит того, что я вообще решился туда пойти.
Рэндольф тем временем отыскал на ковре место, к которому проникся особой любовью. С преувеличенной тщательностью обнюхав его, он принялся когтями скрести ковер.
– Рэндольф, ну-ка прекрати! – раздался требовательный окрик лорда Кирка.
Пес явно сконфузился, раза три обошел так прельстивший его кусок ковра, но после этого, испустив тяжкий вздох, отрешенно прилег рядом с ним.
– Правильно! Умница!
Рэндольф в ответ на это лишь высунул язык.
– Хоть ты поступаешь так, как я велю, – задумчиво произнес лорд Кирк.
– И хочу в благодарность за это всего-то хорошую косточку, – ответил за Рэндольфа Маккриди.
Лорд Кирк мельком взглянул на лежавший неподалеку томик стихов, и тут его осенило. Помолчав секунду-другую, он обратился к слуге:
– Маккриди, помоги мне надеть сюртук и подай мне вон ту чертову книгу. Если уж делать что-то, то делать наверняка. Выберу самое короткое стихотворение и выучу. Это уж точно не оставит мисс Балфур равнодушной.
– Отлично, милорд!
Час спустя, когда строки стихотворения намертво отпечатались в памяти Кирка, он, сунув небольшой томик во внутренний карман сюртука, направился к обеду.
Глава 14
Из дневника герцогини Роксборо
«Роксборо обожает повторять: «Никогда не пророчь ближнему своему, непременно попадешь впросак». И до сегодняшнего выступления лорда Кирка я не понимала истинного смысла этих слов. Но сегодня… О боже…»
Войдя в голубую гостиную, Далия увидела сидящих за фортепиано, которое выдвинули на видное место перед камином, мисс Маклауд и Далхаузи. Перед фортепиано были установлены ряды стульев. После ужина гости потянулись в гостиную, где уже суетилась леди Шарлотта, раздавая написанные каллиграфическим почерком программки и стараясь всех рассадить.
Когда Далия подошла, Энн указала на программку, лежавшую на рояле.
– Я вижу, вы играете две пьесы.
– Что? – Далия нахмурилась. – Я полагала, только одну…
– Все хорошо, – проговорил Далхаузи. – Видимо, я прочту… – он покосился в программку, – «назидательную проповедь».
Энн хихикнула.
– Вы! Проповедь!
Он посмотрел на нее одновременно строго и насмешливо, а затем белозубо улыбнулся Далии.
– Она не подействует, если будет правдой жизни – не так ли, мисс Балфур?
Далия невольно улыбнулась в ответ.
– Так точно.
– Большой сюрприз – выступление лорда Кирка.
Энн указала на последнее имя в списке.
– Он прочтет стихотворение.
– Какое?
– Тут не сказано.
– Жаль, я гадаю об этом с тех пор, как услышала данное им леди Шарлотте пару дней назад обещание.
Далии пришлось приложить усилие, чтобы удержать улыбку на губах. Последние несколько дней были непростыми. После того как они с Кирком поссорились из-за игры в бадминтон, леди Шарлотта и герцогиня убедили ее, что недопустимо дозволять Кирку «задавать тон» в отношениях, и выразили мнение, что, возможно, все развивалось «даже слишком быстро».
Далию смущало, что они так пристально следят за ее отношениями с Кирком, однако она не протестовала против опеки, взятой над ней двумя женщинами постарше.
Кирка она не боялась. Он был болезненно честен, и хотя мог нарушать правила приличий, она знала, что с ней он никогда не позволит ни малейшей вольности. Настоящая беда в том, что она начала понимать, насколько сама хочет, чтобы он эти вольности допустил. Она не доверяла не Кирку, она не доверяла себе.
Энн, раскладывавшая ноты в соответствии с программой, посмотрела на Далию.
– Вы знаете обе пьесы, которые вам предстоит играть?
– Одну я знаю отлично. Вторую достаточно хорошо, чтобы понять это, если возьму неверную ноту.
– Вам повезло, поскольку мисс Дэпплмайер говорит, что никогда даже не слышала пьесу, которую ей приготовила леди Шарлотта.
– У нее как минимум есть оправдание, – произнес Далхаузи. – Но те из нас, кто запнется посреди чтения проповеди, не смогут заявить, что разучились читать.
