– Да.
– О боже. Лорд Кирк, позвольте мне объяснить вам кое-что насчет женщин: мы обожаем, когда нас упрашивают.
– Я упрашивал.
Брови ее светлости поползли вверх.
Лицо лорда Кирка порозовело.
– Ладно. Я мог бы сначала попросить ее, а не потребовать, но в любом случае, это не меняет моих намерений. Я хочу быть с ней всю жизнь. И к тому же у нее и… выбора иного нет, после… – Заметив удивление во взгляде леди Шарлотты, он поспешил добавить: – То есть, ей просто нужно быть разумнее. Она должна понять, что мы с ней идеально друг другу подходим. Все дело в том, что она слишком уж идеализирует сам процесс предложения вступления в брак. Все должно быть, как в книгах.
Леди Шарлотта многозначительно постучала пальцем по обложке лежавшей на коленях книги.
– В книгах все очень мило.
– Зато мало общего с действительностью.
– Ну не везде же – да и скучно было бы читать о том, как кто-то кому-то подает завтрак или как у кого-то шнурки развязались. Авторы книг сосредоточиваются на запоминающихся моментах, на тех, которые мы переживаем нечасто. И предложение руки и сердца – как раз один из них.
Ее светлость благосклонно кивнула.
– Мы не имеем в виду мечтания Далии, касающиеся повседневности, но что плохого в том, чтобы хоть иногда пережить романтичные моменты?
Кирк вынужден был признать правоту герцогини. Возможно, именно в этом все и дело – он раньше не различал этих двух вещей. Только с Далией начал понимать различия.
«Если уж и жить, так только с ней».
Он вздохнул.
– Почему именно это играет такую роль для женщин?
– Потому что играет – и нечего вам над этим голову ломать.
Сказано это было таким тоном, будто ее светлость ставила точку на обсуждении этого вопроса.
– Лорд Кирк, а как бы вы восприняли, если бы та, на которой вы собираетесь жениться, ни во что не ставила ваше мнение?
– Не смеялась, когда вы подшучиваете? – вставила леди Шарлотта.
– Или не позволяла вам ни единого глотка виски дома?
– Я бы ее возненавидел. Но все это относится к вещам чисто бытовым.
– Не только. Отношение к ним – признак уважения к вам. Если вы станете игнорировать пожелания мисс Далии, считать их ерундой, вы, по сути, заставите ее подумать, что и она сама – ерунда для вас.
Леди Шарлотта кивнула столь энергично, что с ее головы едва не свалился вязаный капор.
– Я это так понимаю.
– Ну, не настолько же она глупа, чтобы всерьез так подумать! – запальчиво произнес Кирк. – Я ведь дважды предлагал ей выйти за меня. Она должна понять, что я… уважаю ее и ценю и… Да что там говорить.
– Она ничего не поймет, пока вы ей не разъясните. – Протянув руку, леди Шарлотта накрыла ей кисть лорда Кирка. – Объясните ей все, Кирк. И ради всего святого, не будьте вы таким эгоистом! Попытайтесь подобрать для нее другие слова.
По его лицу леди Шарлотта поняла, что он оценил всю важность сказанного ею.
– Вы правы. – Поднявшись, лорд Кирк сжал в руке трость. На лице его проступила решимость. – Я как можно скорее постараюсь прояснить отношения с мисс Балфур. И благодарю вас за советы.
– Мы были только рады вам помочь, – отмахнулась герцогиня.
– Ну а теперь отправляйтесь принимать ванну. Народу осталось так мало, что я даже велела подать легкий ленч вместо обеда, а обед назначила на шесть часов – это же надо обедать в такую рань! Чтобы хоть как-то развлечь оставшихся, мы после обеда собрались перекинуться в вист.
– Благодарю, но, боюсь, я никудышный игрок.
– Ничего, научитесь. Тем более что это даст вам возможность поговорить с мисс Балфур. Она будет вашим партнером по висту.
Лорд Кирк так открыто улыбнулся, что герцогиня даже рот от удивления раскрыла.
– От души благодарю вас, ваша светлость. Я очень ценю вашу помощь.
– Это мне ровным счетом ничего не стоило, поверьте. Ну а теперь оставьте нас. Нам с леди Шарлоттой предстоит еще обсудить и грипп, и многое-многое другое.
Кирк отвесил поклон и, потрепав на прощание Рэндольфа по загривку, вышел.
Едва за ним закрылась дверь, как леди Шарлотта вновь взялась за вязание.
– Похоже, он все-таки не собирается от нее отказываться.
– Он импульсивен. Стоит Далии хоть чуточку дать ему понять, что он ей хотя бы не отвратителен, как он приказывает ей выйти за него.
– Любовь так просто не укротишь.
– Не думаю, что он хотя бы подозревает о том, что она влюблена. Он и смотрит на нее так, будто проглотить собрался. Но даже если бы и проглотил, это бы его не удовлетворило.
– Все это очень умиляет, – улыбнулась Маргарет. – Если бы только нам удалось ему растолковать, чего она от него ждет.
И снова книга собралась соскользнуть с колен леди Шарлотты, но той удалось ее схватить.
– Как ни печально, Далия душей куда моложе лорда Кирка, да и романтики в ней столько, что на десятерых хватит.
Герцогиня задумчиво кивнула.
– Господи, как все запутано! Боюсь, нам ничего не остается, как предоставить все воле судьбы. Да, кстати, нам вовсе не помешает обсудить все, что связано с балом. – Она взглянула на опечаленную леди Шарлотту и поудобнее усадила на коленях собачку.
– Так мы даем бал или нет?
– Ну и видок у вас, милорд! Вы прямо-таки сияете!
Кирк в черно-белом одеянии – герцогиня потребовала одеться к ужину построже – стоял перед зеркалом.
– Не понимаю, отчего ее светлости вздумалось настаивать на строгом костюме. В конце концов, здесь деревня. Следовало бы принять во внимание и удобство гостей.
– И в самом деле милорд! Удивляюсь, как это вся ваша одежда плечи вам не переломала. Да и ноги тоже.
Кирк сурово взглянул на ухмыляющегося Маккриди.
Спящий на кровати Рэндольф, увидевший какой-то сон, заскулил и принялся перебирать лапами.
– За кроликами небось гоняется, – предположил Кирк, почесав пса за ушами. – Брось ты их!
Пес раскрыл глаза и, пару раз вильнув хвостом, перевернулся на пузо.
– Ох и разбаловали вы его, милорд. Все его балуют в угоду ее светлости. Не только на руках носят, но и закармливают. А в него уже обычная еда не лезет. Самое лучшее мясо со стола получает!
– Он не просто пес, он – актер.
С этим Маккриди не стал спорить.
– Стыда у него ни на пенс, вот что, милорд, – заключил слуга и, усмехнувшись, добавил: – Как и у всех нас при случае.
– От души надеюсь, что ты не меня имеешь в виду, – ответил на это Кирк, поглаживая собаку по серенькой спинке. – Рэндольф, слышишь, что за дерзости я вынужден терпеть. Мои самые лучшие побуждения подвергают сомнению.
