Тень промелькнула на лице Лоренцо.
– Да, – кивнул он. – Когда я встретил тебя, то решил, что сумел пережить скорбь. А когда ты ушла, печаль вернулась с утроенной силой. Лючия – это багаж, который я взял с собой в наш с тобой брак. Мне не стоило этого делать.
Энжи нахмурилась:
– Ты же сказал, что это у меня проблемы с Лючией.
– Я так сказал в порыве злости. Просто Лючия – твоя козырная карта. Ты всегда тыкала в нее пальцем, когда злилась на меня.
Энжи опустила глаза. Нет смысла это отрицать. Но она просто использовала все ходы, чтобы достучаться до него. Чтобы доказать самой себе, что ему не все равно. Она знала, что использовать Лючию как оружие против Лоренцо неправильно. Но в их ссорах всегда было мало здравого смысла.
– Расскажи мне о ней, – тихо попросила Энжи. – Расскажи, что произошло. Мне важно это понять, Лоренцо. Возможно, если бы я знала больше, все было бы по-другому.
Он откинулся в мягком кресле, почесал висок:
– С чего бы начать? Мы с Лючией любили друг друга с детства. Летом родители отвозили нас на озеро Комо. Детская влюбленность переросла во взрослый роман. Наши родители не могли нарадоваться. Говорили, что это судьба.
У Энжи неприятно заныло в животе. Она тоже считала судьбоносной свою встречу с Лоренцо. А оказалось, его сердце тогда принадлежало другой женщине.
– Мы долго не женились, – продолжал Лоренцо. – Причем тянул именно я. Мне казалось, неправильно жениться на первой женщине в твоей жизни. Но спустя несколько лет я понял, что это та единственная. Мы поженились, когда мне было двадцать шесть лет. Тогда я уже жил в Нью-Йорке, и она переехала ко мне. – Его густые брови поднялись дугой. – Она была как рыбка, которую лишили родного озера. Жутко скучала по семье и по Италии. Я делал все, чтобы сделать ее счастливой. А она только и повторяла, что счастье придет с детьми. Мы планировали ребенка, но она…
«Умерла», – мысленно закончила его фразу Энжи. Теперь она положила ладони на пальцы Лоренцо.
– Прости. Мне не надо было просить тебя рассказывать.
– Нет, ты правильно сделала. Тебе нужно знать эту историю. Она часть моей биографии. – Лоренцо грустно посмотрел в иллюминатор и вздохнул. – Это случилось, когда я был в Шанхае по делам бизнеса. В доме стояла лучшая сигнализация. Проникнуть внутрь было невозможно. Но те, кто все же проник в дом, – профессионалы. Жестокие профессионалы. Они знали, что нужно сказать хозяйке дома, чтобы их впустили. Лючия была так наивна. У нее просто не было шансов.
Энжи с трудом сглотнула:
– И она их впустила.
Он кивнул.
– Они посадили ее на кухне, приказали сидеть тихо, пока они будут обшаривать дом. Но, оставшись одна, Лючия вызвала полицию. Один из них это заметил и ударил ее в висок пистолетом. – Лоренцо до боли сжал кулаки, костяшки его пальцев побелели. – Удар вызвал кровоизлияние в мозг. Она так и не пришла в сознание.
В ужасе Энжи закрыла ладонью рот:
– Как ты узнал, что там было?
– В доме были камеры слежения.
У Энжи закололо в животе, подступила тошнота.
– Не говори, что ты смотрел запись.
– Я должен был посмотреть. Чтобы знать, что случилось.
Она боялась, что сердце ее остановится от отчаяния в его голосе и тоски в его темных глазах. Каково это – пережить такое? Потерять того, кого любишь больше жизни. Такие вещи меняют людей навсегда.
– Прости, – тихо повторила Энжи. В голове проносился хоровод воспоминаний – сколько глупых вещей они сделали и сказали друг другу. Все обиды казались такими нелепыми в сравнении с тем, что рассказал Лоренцо. – Я знала, что с Лючией случилось что-то ужасное. Но каждый раз, когда я заговаривала о ней, ты закрывался. А мне было обидно. Я повела себя, как маленькая девочка. Мне хотелось, чтобы тебе было так же обидно. Бессознательно, инстинктивно. Теперь я понимаю, что не должна была…
Лоренцо отрицательно покачал головой:
– Иногда нужно поделиться. Становится легче, поверь.
Энжи всмотрелась в безграничную синеву иллюминатора.
– Я знаю, что Лючия всегда будет в твоем сердце, – тихо сказала она и вновь повернулась к мужу. – По-другому и быть не может. Но наша проблема была не в ней, а в твоей чувственной отстраненности. Лоренцо, мне было важно знать, что ты это пережил.
Лоренцо постучал кончиками пальцев по столику:
– Я отпустил ситуацию. И просто решил жить дальше. Об этом я и прошу тебя, Анжелина. Жить дальше. Со мной.
У Энжи заныло в груди. Она знала: чтобы наладить свое будущее, они должны отпустить прошлое. Но можно ли верить, что Лоренцо изменился? Не подведет ли интуиция и в этот раз?
– Знаешь, что нам нужно? – задумчиво спросил Лоренцо. – Нам нужен свежий старт. Жизнь с абсолютного нуля. Без призраков прошлого и скелетов в шкафах.
Боль в груди Энжи только усилилась. Теперь ей слишком хотелось верить, что все и впрямь можно исправить. Что до его сердца все же можно достучаться. Ведь когда им было хорошо, им было хорошо по-настоящему. А когда было плохо…
Когда было плохо, Энжи не хотелось просыпаться по утрам.
– Мне нужна вся ты целиком, – продолжил Лоренцо, не отводя глаз от жены. – Я хочу тебя настоящую. Ты можешь дать мне себя такую?
Энжи еле-еле смогла сглотнуть, так пересохло в горле.
– Я попробую.
* * *
После позднего ужина Лоренцо уложил обессиленную жену в постель, а сам отправился в кабинет. Организационные вопросы с клиникой Деллы Кармайкл занимали больше времени, чем изначально казалось. Как назло, куда-то исчез Марк Баваро. Предупредил, что на неделю улетает в Чили, но это не повод не отвечать на звонки.
Лоренцо хотел выпить бокал виски, чтобы расслабиться, но это помешало бы предстоящей работе. Констанца еще не ложилась спать, и он попросил служанку сварить ему кофе. С чашкой капуччино он вернулся в кабинет, включил планшет, но цифры перед глазами отказывались строиться в ровный ряд.
Мозг был слишком истощен мыслями о женщине, которую он только что уложил спать. О женщине, которую он совсем не знал. Ему казалось, он женился на избалованной девочке, страдающей юношеским максимализмом и не способной на компромиссы. Теперь выходило, что Анжелина – хрупкая, эмоциональная, смелая женщина с внутренним миром, к которому он даже не прикоснулся. Лоренцо чувствовал себя так, как будто ему только что ударили в солнечное сплетение.
Откинувшись в кресле, он закрыл глаза. Чувство вины поедало его изнутри. Уже дважды в жизни он не услышал, как любимые женщины кричат о помощи. Уже дважды он не понял, что они хотели ему сказать.
И не смог их защитить.
Чувствуя, что нервы на пределе, Лоренцо сорвался с кресла, стремительно подошел к окну. Внизу купался в свете фонарей Центральный парк. Сверху – такая же чернота, как сейчас в его душе. Он никогда не простит себе гибель Лючии. Просто потому что не заслужил прощения. Но в его силах изменить историю с Анжелиной.
