— Так, вроде все. — Хотя, конечно, это было далеко не все. Надо было раздеть женщину или хотя бы внимательно осмотреть под одеждой, но Лина почувствовала, что еще мгновение — и она упадет в обморок.
— Линочка, а ты, пардон, не хочешь поинтересоваться, почему это ее трусы висели на веточке? — язвительно спросил оперативник. — Или мне это сделать?
Нет, этого она не выдержит. Лина беспомощно посмотрела на Илью Романовича.
— Вперед, — жестко сказал он.
— Ладно. — Лина набрала в легкие побольше воздуха и повернула обратно. — Только приподнимите ее, чтобы я смогла задрать юбку.
Двое милиционеров нехотя сдвинулись с места.
Приподняв юбку и с трудом раздвинув окоченевшие ноги трупа, Лина тут же отскочила в сторону.
— О Боже! Это ужас! — Она готова была заскочить за ближайшее дерево, но довольно глупо будет, если ее начнет тошнить при всей бригаде. — О Боже… Подождите, я сейчас. Сейчас-сейчас. — Она снова присела над трупом. — Так, значит, так… О Боже… У нее… Уф-ф, у нее тут все зашито. Грубой ниткой.
— Что — зашито? — переспросил милиционер.
— Новиков, ну что у женщины может быть зашито между ног?! — вступился за Лину Илья Романович.
— Шов довольно ровный. — Лина готова была потерять сознание. — Судя по всему, не ручная работа. Нитка толстая, капроновая. Анус не поврежден. Ссадин на внутренней стороне бедер нет — скорее всего, он делал это, когда женщина была уже мертва По поводу сексуальных контактов можно будет сказать только в лаборатории.
— А это что, не сексуальный контакт? — в сердцах воскликнул Илья Романович и толкнул фотографа под локоть. — Чего стоишь?! Щелкай давай!
Лина встала с колен, но все еще не отходила от женщины. Стояла и смотрела на ее мертвое посиневшее лицо, залитое бурой заскорузлой кровью. Самое страшное в лице трупа то, что через несколько дней губы у него начинают ползти вверх, обнажая оба ряда зубов. Лицо как будто смеется, даже не смеется, а скорее скалится.
— Подождите, что это? — Лина вдруг подошла ближе, всматриваясь в это лицо более пристально. — А вы знаете, у нее что-то во рту.
— Что? Где? Фотографа, быстро! — вокруг тела опять началась суета. — Ты сможешь достать и не повредить?
— Не знаю, попробую. — Лина неуверенно посмотрела на Игната. — Дайте мне пинцет.
— Криминалист! Куда девался криминалист?! — кричал старший оперативник. — И когда, наконец, оцепят район?!
Скулы у женщины окоченели и не разжимались.
— Я боюсь поломать зубы. — Лоб у Лины покрылся испариной. — Мне кажется, это бумага. Да. Это листок бумаги.
— Ну так вынимай. — Криминалист, огромный толстый дядька, был уже тут как тут и нервно топтался рядом. — Только постарайся не порвать.
— Трудно. — Лина, преодолевая отвращение, засунула пинцет женщине в рот. — Она вся пропиталась кровью. Может, лучше в лаборатории?
— Лучше, Линочка, лучше. — Криминалист потирал руки. — Но здесь быстрее будет. Принесите кто-нибудь фонарь! Дайте света!
Комок бумаги прилип к языку и к нёбу. Видно, у нее горлом шла кровь. Никак не хотел отцепляться.
— Не могу. Здесь порву. — Лина вытерла пот.
— Но ты хоть сможешь рассмотреть, что это за бумага? — Криминалист умоляюще сложил ладони. — Посмотри, очень тебя прошу. Это газета?.. Деньги? Что это?
— По-моему, газета. — Лина нервно сглотнула. Вдруг встретилась взглядом с Шурой и ей почему-то стало неловко, что этот мальчик все видел. — Вы что, сдурели? Уведите ребенка.
— Почему он еще здесь? — закричал оперативник. — Отведите его в машину, допросите и позвоните его родителям!
— Не надо родителям, — заныл Жук. Но его никто не послушал.
— Так сможешь прочесть или нет? — криминалист пристально посмотрел ей в глаза.
— Постараюсь, дядя Гоша. Только пусть еще посветят.
Принесли несколько ручных фонарей и направили женщине прямо в рот. Лина присела и начала аккуратно разворачивать бумагу, стараясь разглядеть хоть что-нибудь.
— Так, здесь ничего не видно. Все в крови. — Коленки у нее уже не тряслись и тошнота отступила. Наступила какая-то прострация, какое-то полное безразличие ко всему происходящему. — Вот тут что-то. Свет сюда, сюда направьте. Та-ак. Ага, вот.
Все напряженно молчали, затаив дыхание. Было такое впечатление, что Лина сейчас прочтет имя убийцы.
— Ну, что там?
— «…нов Израилев…» — начала читать Лина. — Плохо видно… Ага, «сынов Израилевых; скажи им: …итесь хлебом, и…». Все, дальше ничего не видно. — Она подняла глаза и удивленно посмотрела на криминалиста.
Тот молча достал из кармана пачку сигарет, долго распечатывал ее в полном молчании, вынул сигарету, прикурил, выпустил струйку дыма и, оглядев всех присутствующих, как-то даже торжественно произнес:
— Это, господа, полный пи…ц.
— Что? — не понял оперативник. — Да ты можешь яснее?
— Сынов Израилевых; скажи им… — Дядя Гоша прошелся взад-вперед, скрипя снегом под ногами. — Это, господа, страница из Библии, если я не ошибаюсь. Точнее сказать не могу. А раз это страничка из Библии, то у нас на шее, господа, появился религиозный маньячок. — Он вздохнул и вдруг со злостью швырнул сигарету под ноги. — А это еще один «висяк», господа. Да какой!.. Поздравляю всех! Давайте заканчивайте тут все, а я пошел в машину. Линочка, я тебя прошу, осмотри ее повнимательней. Может, еще что-нибудь интересное обнаружишь.
— Да-да, хорошо.
Дядя Гоша ушел вниз, на аллею. Фотограф продолжал щелкать, милиционеры все протоколировали, Илья Романович складывал инструменты, а Лина опять занялась трупом. Еще раз залезла под юбку, проверила, нет ли ссадин на запястьях, осмотрела раны и уже хотела дать команду, чтобы ее грузили на носилки, но решила посмотреть под шубой.
И правильно решила, потому что свитер у женщины был задран и под ним, на животе, был вырезан крест.
— Фотограф! Где фотограф?! — закричала она. — Быстро, быстро снимайте это!
— Он уже в машину ушел, — сказал кто-то.
— Так сходите за ним! Быстрее. Тут у нее крест на животе вырезан!
Кто-то побежал за фотографом, а Лина устало бухнулась на колени. Это было уже выше ее сил. Ну ладно просто убить человека. Но еще зашить грубой ниткой влагалище, запихнуть в рот кусок Библии, да еще и крест на животе вырезать. Это же не человек, а просто зверь какой-то. Как такое можно сделать? Такое даже выдумать, представить себе трудно, а оно вот, рядом, лежит на снегу. Правду кто-то сказал, что нет предела человеческим возможностям.
Через полчаса труп погрузили на носилки и унесли. Лина медленно поднялась с земли и побрела к машине.
— Как ты? — К ней подошел Илья Романович, и они зашагали рядом. — У меня там бутылочка медицинского припрятана. Можешь выпить немного — легче станет.
