Позвонила Ленка, Клавдия накричала на нее.
Потом позвонил Макс. И она решила, что надо ехать домой. Все равно сегодня ничего не будет.
Все случится — не дай Бог! — завтра, в воскресенье.
ДЕНЬ СЕМНАДЦАТЫЙ
Воскресенье. 17.20 — 19.54
К вечеру Клавдия поняла, что потихоньку сама начинает съезжать с катушек. Она уже вздрагивала от каждого резкого звука, слова, не говоря уж о телефонных звонках.
Ни вчерашний день, ни сегодняшний никаких изменений не принесли. Было только нарастающее, даже физически ощутимое, наркозное бессилие. Больное и ноющее. От которого хотелось завыть, забиться в угол, вцепиться во что-нибудь зубами, чтобы почувствовать, что жизнь еще идет, еще теплится.
С какой-то маниакальной энергией Клавдия пыталась совершить невозможное — угадать сегодняшнюю жизнь убийцы. Это было что-то сродни насильственному переселению собственной души. Только угадать, в кого же переселиться, Клавдия не могла. Она представляла себе высокого мужчину, левшу, а дальше начиналась всякая киношная банальщина вроде тяжелой походки, мрачного взгляда, татуированных рук, кепки на самые глаза и злобной улыбки.
Клавдия пускала свою ищущую мысль по неведомому следу и каждый раз натыкалась на полную пустоту. Ничего угадать она не могла.
Раз ей показалось, что она уже видит, даже очень явственно, человека, идущего за женщиной в шубе. Она даже как будто слышала его дыхание, его злобные мысли, она даже попыталась определить, где же все это происходит. И увидела, что женщина идет по Поклонной горе.
В каком-то азарте морока, Клавдия тут же вызвала дежурного и приказала направить наряд в это место.
— А что такое?! — всполошился он. — У нас там и так полно народу. Там же сегодня фейерверк устраивают.
— Какой фейерверк?
— А в честь Женского дня.
— Так сегодня десятое марта, а не восьмое!
Мимолетом вспомнила, что с Женским днем ее никто не поздравил.
— Не знаю, но там такая толпа…
— Перестаньте мучиться, — сказал Кленов. — Вы его не усечете. Это все самовнушение. Чудес не бывает.
Клавдия взглянула на часы — было ровно шесть.
И сердце у нее ухнуло в какую-то холодную черноту.
Именно в этот момент… Именно сейчас, в эти самые секунды — все и происходит.
Это было невыносимо!..
— Знаете, что самое страшное? — спросила она Кленова.
— Знаю — смерть, — спокойно ответил он.
— Нет. Наверное, той женщине, которую сейчас убили или сейчас убивают, не так страшно, как мне. Потому что я знаю… Господи, что я говорю?..
— Да, — согласился Кленов. — Я тоже терпеть не могу всяких там предсказателей, хиромантов, пророков. Лучше встретить смерть неожиданно.
— Но где? Где он сейчас?!! — Клавдия ударила кулаками по карте Москвы, словно могла прихлопнуть неизвестного убийцу.
Воскресенье. 17.37 — 18.10
Дверь открылась сразу. Даже не пришлось ничего выдумывать, потому что не спросили: кто там?
Легкий толчок в грудь — и мы в квартире. Я закрываю дверь на лестницу. Все, мы одни.
— Ты?!! — И огромные удивленные глаза.
— Я. Не узнаёшь?
— Честно говоря, узнать трудно. А зачем ты?.. Если ты считаешь, что я… В общем, моей вины нет! Я не…
Нет, дальше говорить скучно. Дальше начнутся оправдания, стенания, мольбы. Я могу передумать, но я не хочу менять своего решения.
Я делаю шаг вперед. Поближе к этим глазам, к этому невыразимому удивлению.
— Не надо!!! Умоляю!! Не надо…
Ну вот, так и есть — мольбы и стенания. Как в самом деле скучно. Почему же никто не хочет платить по счетам? Почему все норовят ускользнуть?
— За твои грехи, — тихо говорю я.
Никакой посторонней силы. Теперь только я. Меня никто не ведет.
От удара голова сильно дергается и пытается соскользнуть с лезвия. Приходится прижать ее к острию.
Часы забили, как колокол — шесть раз.
Глаза становятся черными. Мертвыми. Хорошо.
Сюда мы положим искупление.
А здесь проведем границу, вот такую — широкую, красную, горячую…
Надо все хорошенько запомнить. Надо ничего не забыть. Так, здесь крест.
Почему-то нет ненависти. Почему-то нет вообще никаких чувств — пустота и скука. Как будто меня обманули, провели, как ребенка.
Нет, это невозможно. Так долго ждать и так обмануться!
Ах ты, гадина, сволочь! Мерзость!..
Часы ударили еще раз.
Пора идти. Домой.
Нож кладу в карман. Мою руки в унитазе.
Как все противно и скучно.
В этот момент зазвонил телефон…
Воскресенье. 19.59 — 20.03
Телефон зазвонил, как это всегда бывает, неожиданно.
— Да! — закричала Дежкина, словно уже знала, что скажут ей.
— Дежурный по городу майор Каратов…
Клавдия закрыла глаза. Теперь она мысленно умоляла неведомого майора Каратова сказать, что за время его дежурства чрезвычайных происшествий не случилось. Ведь это даже невероятно, что так быстро звонит обязательный майор. Может быть, ошибка?..
Кленов встал. Те же мысли пришли и к нему. Он смотрел на лицо Клавдии и старался угадать, что она слышит. Как-то вдруг забыл играть в непроницаемого психолога, и все его бешеное «вдруг» стало очевидным и таким трогательным.
Клавдия положила трубку.
— Где? — спросил Кленов.
— Медведково, — сомнамбулически выговорила Клавдия.
— Когда, почему так быстро? Это не ошибка?
— Нет, соседи договорились… Позвонили, никто не ответил, решили спуститься…
— И кто же она?!
Клавдия только в этот момент подняла на Кленова глаза и испуганно проговорила:
— Не она… Это был мужчина…
ДЕНЬ ВОСЕМНАДЦАТЫЙ
Понедельник. 10.29 — 12.50
Марин Юрий Яковлевич, сорок восьмого года рождения. Строитель-каменщик, разведен, живет один.
Клавдия была на квартире этого человека, видела его труп, а теперь рассматривала веселую фотографию, где Марин был одет в матросский костюм и изображал пирата.
Обыск в квартире ничего не дал. Ни одного отпечатка пальцев, кроме хозяйских, конечно, ни одной зацепки.
«Ну и чем ты ему не угодил, Юрий Яковлевич Марин? Чем ты его так заинтересовал, что он даже изменил своей натуре?»
