Впрочем, долго ей расслабляться не пришлось.
Вдруг из серого тумана всплыла физиономия Чепко и проговорила:
— Ты дело Худовского когда заканчивать собираешься?
Поначалу Клавдия, опешив, уставилась на Чапая, она даже не сразу смогла сообразить, о каком Худовском идет речь.
— Слушай, он же столько дерьма на нас вывалит, что потом вовек не отмоемся. Давай, Клавдия, кончай кайфовать, принимайся за дело. Что там за сложности?
Нет, сложностей никаких не было.
Клавдия быстренько допросила рокеров. У них не хватило фантазии врать долго, и они признались, что получили от лидера НДПР пятьдесят американских долларов за то, что несколько раз — несильно — двинут ему в «тыкву».
Клавдия уже перестала интересоваться переводом молодежного сленга на русский, потому что и сама начала понимать: «тыква» — это голова.
Низовцеву припереть к стене оказалось не так просто, но и с этим Клавдия справилась. Как? Ну, есть кое-какие профессиональные секреты. Скажем, напомнить женщине, что проституция хотя и нерегулярно преследуется законом, но дело отнюдь не почетное.
Словом, когда Худовский по вызову повесткой пришел в прокуратуру, Клавдия была уже во всеоружии.
Она готовилась к длительной и не очень приятной беседе, но Худовский оказался на редкость понятливым человеком.
Он тут же сменил тон хамский и начальственный на заискивающий и лебезящий.
Заявление свое он забрал без слов и еще очень настойчиво намекал Клавдии, что не желает широкой огласки. Что вообще это была шутка.
Кленов теперь появлялся в кабинете Дежки ной крайне редко. Но одна беседа между ними как бы поставила точки над «и».
— Теперь объясни мне, Коля, — сказала Клавдия, — что вообще происходит?
— Все, что и должно происходить.
— Коля, но ведь он бросился вниз. Коля, не мог это сделать нормальный человек, даже обожающий гласность.
— О, Клавдия Васильевна, человек и не то может сделать.
— Ерунда. Все как раз и сходится, что убийца — Карев. Ведь, согласись, он очень подробно рассказал нам, как происходили убийства.
— Он внимательно читал газеты.
— Коля, в газетах ничего не было про левшу, про отвертку, про остров на озере.
— Спрячьте куда-нибудь эти ножнички, — вдруг попросил Кленов, подавая Клавдии свое орудие производства и выходя из кабинета.
Клавдия была в таком мороке, что подчинилась без вопросов.
— Можно? — спросил Кленов из-за двери.
— Д-да, — ответила Клавдия, мало что понимая в происходящем.
Ножнички она спрятала в пустой чайник.
Кленов вернулся, взял ее за руки и попросил:
— Думайте о том, куда вы спрятали ножнички. Усиленно думайте, но ничего мне не говорите. Думайте, думайте.
Он стал как-то неприятно дышать, оскалив зубы, и дергать Клавдины руки.
Медленно вместе с ней двинулся по комнате, остановился у чайника и достал оттуда ножнички.
— Вы подсматривали? — спросила Клавдия.
— Нет, это вы мне подсказали.
— И что?
— Да фокус же! — улыбнулся Кленов и снова стал вырезать какую-то гирлянду. — Элементарный. Помните, Карев просил, чтобы женщин показывал тот, кто сам расследовал убийство, то есть тот, кому были известны подробности.
— Да… Но как?..
— Но я же вам показал как! Элементарно. Он держал следователя за руку. А тому ведь хотелось — согласитесь, Клавдия Васильевна, что Игорю очень хотелось, — чтобы Карев был маньяком. Вот он невольно чуть-чуть, слегка, незаметно даже для себя самого маленько напрягался, если дьячок делал ошибку, и расслаблялся, когда показывал правильно.
— Ладно, хорошо, — согласилась Клавдия, — но зачем же он бросился?
— А тут еще проще, — пожал плечами Кленов. — На миру и смерть красна. Народ это давно приметил. Это даже было бы удивительно, если бы он не сделал этого. Ведь для эксгибициониста это мечта — потрясти толпу! Чем угодно, даже собственной смертью…
— Значит, Карев не убивал? — в лоб спросила Клавдия.
— Мог, — сказал Кленов. — А уж точно мы об этом узнаем только во вторник, на восьмой день.
Опять восьмой день. Этот необъяснимый восьмой день.
Но, пожалуй, самым странным во все эти дни было то, что Карев — остался в живых…
И даже не очень покалечился. Так только, сломал себе ногу и выбил плечо. И еще расцарапал лицо.
Клавдия навестила его в клинике, как только врачи позволили.
Это было вчера.
Она открыла дверь в палату, которую охраняли милиционеры, и первое, что увидела — сияющее лицо Карева.
— Здравствуйте, Клавдия Васильевна! — довольно бодро поздоровался он. — Видите, не принял меня Господь, страшного грешника.
— Как вы себя чувствуете?
— Намного лучше, госпожа следователь. Как после исповеди!
— На исповеди лгать не положено, — сказала Клавдия.
— На исповеди не положено, — радостно закивал дьячок.
— Скажите, Карев, скажите мне честно, — присела на край кровати Клавдия, — это ведь не вы, правда?
Он хитро смотрел на нее с минуту. Даже подмигнул ей заговорщицки.
— Нет, госпожа следователь, — сказал он так же весело, — это я.
Теперь Клавдию дома обходили на цыпочках. Она возвращалась мрачная, тут же садилась за бумаги, и если кто-нибудь, кроме Вити, осмеливался ее тревожить, она устраивала такой разнос, что посуда дрожала в шкафу.
А сегодня с утра она ходила просто фурией. Даже Чепко, заглянувший к ней в кабинет, предпочел тихонько ретироваться и не трогать Дежкину.
Чубаристов снова куда-то уехал, но Клавдия о нем и не вспоминала. Она поставила себе, что все вопросы будет задавать только тогда, когда выяснит все до конца.
Дежурному по городу было дано четкое предупреждение, что если он о подобном убийстве не сообщит в первую очередь Клавдии, то она сама его убьет.
Клавдия знала, что маньяк выходит на охоту только к вечеру, но дергаться начала уже с обеда.
Левинсон даже не смог Клавдию развеселить, хотя, кажется, выложил все самые уморительные свои байки. Игорь тоже только поздоровался и тут же исчез.
К семи вечера, когда Клавдии казалось, что она сейчас просто тронется от ожидания, в кабинет впорхнула Люся-секретарша.
— Дежкина, ты что тут сумерничаешь? Пошли домой, муж, дети, телевизор, — прохихикала Люся, но Клавдия так посмотрела на нее, что у Люси даже челюсть отвисла. — А че я такое сказала? Че ты?! Подумаешь… Деловая.
Люся вильнула задницей и вышла из кабинета.
