– Да как-то само собой, – пожимаю плечами я. – Это оказалось очень легко. Я уснула за чтением тетради, которую ты мне дала, и там Роб как раз нашел свою дверь в сновидении, так что, видимо, это каким-то образом просочилось в мое подсознание. Ну и, в общем, мне снился мой всегдашний кошмар: Адам потерялся в огромном старом заброшенном здании и зовет меня, я пытаюсь найти его, а какие-то темные щупальца отделяются от стен и пытаются добраться до моего горла…
Чувствую себя немного неловко, пересказывая все эти подробности, потому что они звучат так глупо, но Адель жадно слушает.
– А потом я остановилась и подумала: «Я не обязана тут находиться. Это всего лишь сон». И тогда она появилась на полу прямо передо мной.
– Дверь? – уточняет Адель.
Я киваю.
– Дверь от игрушечного домика, который был у меня в детстве. Такой розовый, с нарисованными бабочками. Только она была большая, как будто выросла вместе со мной. И она просто взяла и появилась из ниоткуда. При виде ее я вспомнила о доме, в котором я росла до того, как мои родители свалили в Австралию в попытке спасти свой прогнивший брак, и тогда я присела, открыла дверь и провалилась внутрь. И оказалась там. В своем старом доме. Он был точно таким, как в моем детстве.
– А с дверью что случилось?
– Я подняла глаза, и ее там уже не было. И тогда я поняла, что у меня получилось.
– И ты не проснулась? Когда поняла, что все контролируешь? У Роба только через пару раз стало получаться оставаться во сне, если я ничего не путаю.
– Нет, все было в полном порядке. – Напряжение, от которого мне казалось, что мой желудок связывается в узел, меня отпускает, и я с аппетитом принимаюсь за фаршированный рикоттой перец, прежде чем продолжить, наслаждаясь возможностью поделиться своим опытом. – Я побродила по дому, съела кусок маминого фирменного яблочного пирога, который лежал в холодильнике, а потом пошла в свою старую комнату, легла в постель и уснула.
– Ты пошла в постель? – В ее взгляде, устремленном на меня, изумление мешается с весельем. – Ты могла перенестись в любое место по выбору, но предпочла лечь спать? Ох, Луиза.
Она со смехом качает головой, и на этот раз уже не морщится. Мой рассказ заставил ее позабыть о боли.
– Но господи боже мой, как же я хорошо выспалась, – говорю я. – Несколько ночей прошло просто потрясающе. Думаю, я могу с чистой совестью сказать, что ты изменила мою жизнь. Я даже не подозревала, какой недосып у меня накопился за все это время.
Адель отправляет в рот небольшой кусочек питы с хумусом и качает головой, не переставая жевать, все еще под впечатлением.
– Ты легла спать.
– Знаю, знаю.
Теперь настает мой черед смеяться.
– Ты будешь чувствовать себя одинаково отдохнувшей, чем бы ты ни занималась в своем сне, – говорит она. – Можешь мне поверить. Ты сможешь отправиться куда угодно с кем угодно. Это твой сон. Ты заказываешь музыку.
– Гм, ты сказала, куда угодно с кем угодно? – вскидываю бровь я. – Тогда я выбираю Роберта Дауни-младшего. Впрочем, дальше постели мы все равно не уйдем.
Мы дружно хохочем, и я испытываю острый прилив нежности к ней. Она моя подруга. А я последняя дрянь. У нее не так много подруг, а та из них, которой она помогает, спит с ее мужем, который отвратительно с ней обращается. Класс. При мысли о том, что она мне помогает, я вспоминаю о Робе из тетради.
– Роб в своем сне отправился на пляж, – говорю я. – Он представлял рядом с собой тебя.
Мне нелегко упомянуть тетрадь: вдруг она вспомнит, сколько в ней подробностей, и решит забрать ее у меня? Но я уже наломала столько дров, что мне хочется хоть в чем-то поступить порядочно. Я не стану продолжать чтение, если ее это смутит.
– Ты точно не против, что я ее читаю? Там довольно много личных моментов. Мне немного неудобно читать про твое прошлое с другим человеком.
– Это было очень давно, – произносит она мягко, и на мгновение по ее лицу пробегает облачко, отбрасывая мрачную тень чего-то печального, но оно очень быстро проясняется. – Я знала, что проще будет дать тебе прочитать об опыте другого человека, чем пытаться объяснить все самой. Я не слишком хорошо умею объяснять.
Вспоминаю, как впервые увидела ее в офисе, перед тем как позорно сбежать и спрятаться в уборной. Она тогда показалась мне такой элегантной и уверенной, полной противоположностью этой нервной и вечно сомневающейся в себе женщине. Поразительно, насколько впечатление, которое мы производим на окружающих, не совпадает с нашим собственным видением самих себя. Интересно, какой вижусь ей я? Пухлой неопрятной блондинкой или еще кем-нибудь?
– Значит, ты не против?
– Нисколько, – качает головой она. – Можешь вообще оставить ее себе. Мне стоило бы выбросить ее еще много лет назад. Мы стараемся не вспоминать о том времени.
Я могу ее понять. Она потеряла при пожаре родителей, и это, должно быть, было ужасно. Но жизнь, стоящая за этими страницами, по-прежнему вызывает у меня любопытство.
– Вы с Робом до сих пор дружите?
Она никогда о нем не упоминает, и это кажется странным, учитывая то, как близки они были в Вестландз.
– Нет, – отвечает она, глядя в свою тарелку, и на этот раз ее лицо мрачнеет безо всяких облачков. – Нет. Он не очень нравился Дэвиду. Не знаю, где он сейчас.
Из глубины дома доносится звонок в дверь, Адель, извинившись, поспешно идет посмотреть, кто там. «Он не очень нравился Дэвиду». Очередное свидетельство склонности Дэвида к тотальному контролю, на которое мне предстоит найти способ закрывать глаза. А с другой стороны, может, теперь это вообще не моя забота. За эту неделю он ни разу не появлялся у меня на пороге и не обращал внимания на работе. Возможно, между нами все кончено. Ненавижу себя за то, какую боль эта мысль мне причиняет.
Адель возвращается, бормоча что-то о продавце полотенец, которых теперь где только нету, с нынешним-то кризисом в экономике, и я решаю не трогать больше тему про Роба. Не хочу случайно ляпнуть что-нибудь такое, что побудит ее забрать у меня тетрадь. Я и без того почти не понимаю этих двоих, которые внезапно стали такой важной частью моей жизни, чтобы рисковать потерять эту возможность пролить хоть какой-то свет на их прошлое. И раз Адель не имеет ничего против, уж наверное никому от этого хуже не будет?
28
Адель
– Ой, честное слово, – смеюсь я. – В самом деле? Вы всерьез это спрашиваете? – Мой смех звонким колокольчиком льется в телефонную трубку, и я прямо-таки слышу, как доктор Сайкс на том конце провода слегка расслабляется. – Простите, – продолжаю я. – Я понимаю, что тема совершенно не смешная, и не смеюсь над ней, но чтобы Дэвид? Это смешно. Да, у меня синяк на лице, но я заработала его по собственной глупости. Зазевалась на кухне, и готово. Разве Дэвид вам не рассказывал?
