Мне хочется дать ей оплеуху за ее лживое сочувствие и чтобы не воображала, будто ей так много известно о нашем браке. Но я сдерживаюсь, впившись вместо этого ногтями в собственные коленки, а она тем временем продолжает разливаться соловьем:
– Зачем заставлять его страдать? Если ты действительно его любишь – а я думаю, что любишь, – ты можешь уберечь его от этого. Он все равно не останется с тобой. Ты не можешь привязать его к себе. Это не жизнь, ни для него, ни для тебя. Но, может быть, если ты скажешь правду, если ты защитишь его сейчас, когда он в тебе нуждается, тогда, может быть, у тебя получится хоть что-то исправить.
– Ты лишила меня всего, – снова шепчу я в трубку. Она не дождется от меня никаких признаний собственной вины. Для этого игра зашла уже слишком далеко. – Что я буду без него делать?
– Ты можешь поступить правильно. Доказать делом, что ты любишь его. Покончить со всем этим дерьмом. По крайней мере, может быть, тогда он не будет тебя ненавидеть. Может быть, тогда ты не будешь ненавидеть саму себя.
– Да пошла ты, – шепотом цежу я, наслаждаясь ощущением грубых слов на языке. Еще некоторое время я сижу на полу, и меня бьет дрожь, а потом ярость прорывается наружу выплеском злобы. – Да пошла ты! – на этот раз уже ору я в трубку и заливаюсь слезами.
Щелчок – и на том конце провода наступает тишина, и я вновь остаюсь один на один с неумолчным тиканьем часов. «Господи, как же меня иногда бесит эта ее покровительственная манера», – думаю я отстраненно, а потом поднимаюсь на ноги, убираю телефон в карман и вытираю слезы. Впрочем, кое в чем она права. Настало время мне все исправить.
53
Луиза
Я вешаю трубку, и меня начинает колотить.
Удалось ли мне донести до нее хоть что-нибудь? Что она теперь предпримет? Позвонит в клинику? Разгромит дом, когда осознает, что я не врала? Я вспоминаю ее надломленный голос. Нет. Она поверила мне. Она знает, что он ушел. Пытаюсь дозвониться до Дэвида, но его телефон переключается на автоответчик. Он сейчас должен быть уже в поезде; видимо, там плохая связь. Чертыхаюсь себе под нос, но потом все же оставляю ему сообщение, что у меня все в порядке.
Адам. Через час его нужно будет забирать. Как я смогу сегодня вечером разыгрывать перед ним семейное счастье, когда тут творится такое? Ох, мой малыш, я так его люблю, но сегодня мне совершенно не до него. У меня просто голова идет кругом. И потом, нельзя сбрасывать со счетов Адель. Она знает, где я живу. А вдруг ее горе переродится в ярость? Социопатка. Так Дэвид ее охарактеризовал. А вдруг она заявится ко мне, когда все это до нее дойдет? Можно, конечно, снять на какое-то время номер в отеле, но тогда придется потом как-то объяснять все это Иэну, когда они в следующий раз увидятся с Адамом. И потом, в глубине души мне хочется знать, насколько сильно снесет крышу у Адели. Если она явится сюда, мне нужно быть к этому готовой. Думаю, в отсутствие Дэвида она утратит контроль над собой. Я почти надеюсь, что именно так и произойдет. Это помогло бы подтвердить версию событий в изложении Дэвида.
Звоню Иэну, дав себе обещание, что завтра непременно свожу Адама куда-нибудь поужинать в особой обстановке.
– Привет, – говорю я, когда он, слегка встревоженный, берет трубку. Я никогда не звоню ему на работу. Это все давным-давно в прошлом. – Ничего не случилось. Я просто хотела попросить вас с Лизой об одолжении. Хотя, конечно, это из разряда таких вещей, о которых надо предупреждать заранее.
– Что такое?
– Ты не мог бы взять Адама сегодня к себе? Забрать его из группы пребывания? У меня тут все пошло кувырком, и я не успеваю сама забрать его вовремя, к тому же меня вечером пригласили на ужин.
– Конечно! – говорит он. – Я позвоню Лизе, она съездит и заберет его.
В его голосе мне слышится энтузиазм. Видимо, он решил, что я иду на свидание. У его бывшей жены наконец-то налаживается личная жизнь.
– Спасибо. Ты чудо.
– Не за что. И хорошего тебе вечера!
Мы прощаемся и вешаем трубки. Как странно, что любовь способна перейти в ненависть, а потом в такую вот спокойную дружбу.
Все это время я подавляю побуждение сбегать в магазин за бутылкой вина. Как бы я ни твердила себе, что выпью всего один бокал, в моем теперешнем настроении я до звонка Дэвида приговорю всю бутылку целиком, а мне не верится, что, запьянев, я не стану просить его передумать.
К тому же не стоит забывать про Адель. Если она заявится ко мне, а я окажусь нетрезва, у меня не будет против нее вообще никаких шансов.
54
Адель
Время летит, так, кажется, говорят? Тик-так, тик-так. Минуты улетают со страшной скоростью. Минуты последнего дня моей жизни. Я не ожидала, что он настанет сегодня. Не думала, что в одиночестве встречу мой последний час. Я планировала проделать все в выходные, когда Адам будет в отъезде, а Дэвид дома. Возможно, будет спать, напичканный снотворным, но все-таки дома. Впрочем, звезды сошлись в мою пользу, и Адам сегодня ночует у отца, а Дэвид… что ж, Дэвид на всех парах мчится в Шотландию, навстречу собственному краху. Возвращается к корням с целью облегчить свою больную совесть. Оно и к лучшему. Меньше сложностей, да и к тому же главные роли в этой пьесе все равно отведены нам с Луизой. Дэвид всего лишь приз в этом перетягивании каната. И она, и я уже устали от борьбы. Настало время заканчивать игру. И определить, кто станет в ней победителем, а кто проигравшим.
Декорации расставлены, все готово. Я привожу в порядок спальню, затем пишу письмо и в запечатанном конверте оставляю его на столе в кабинете Дэвида. Пришлось раскошелиться на новый недешевый канцелярский набор. Все отпечатки пальцев на нем принадлежат только мне. Никто не сможет сказать, что Дэвид заставил меня сделать это силой. Мой план продуман до мелочей и должен пройти без сучка и задоринки. Чтобы все выглядело как надо.
Остается еще пара часов, и, отрепетировав все несколько раз, пока меня не начинает от этого тошнить, я принимаюсь бесцельно бродить по нашему пустому дому, прощаясь с ним. Сердце у меня колотится, во рту пересохло. То и дело бегаю в туалет. Впервые за все время вдруг понимаю: мне страшно.
Дождь перестал, и я выхожу в дышащий вечерней прохладой сад, наслаждаясь ощущением мурашек на коже. Оно действует на меня успокаивающе. Как там было у Шекспира? Нужно просто натянуть решимость, как струну, и все получится?
[4] Ветви деревьев нависают над лужайкой и цветочными клумбами, но они пышные и зеленые, дыхание приближающейся осени еще не тронуло листву. Прямо-таки одомашненная версия леса в поместье. Интересно, если ничего тут не трогать, через сколько времени вся эта благопристойно подстриженная и подровненная природа вернется к своему буйному состоянию? Я чувствую себя как этот сад. Буйным духом, втиснутым в рамки чужих представлений о благопристойности. Еще ненадолго задерживаюсь в саду, впитывая в себя все эти запахи, свежесть ветра и общую картину этого вечера, а потом, когда сумерки сгущаются, превращаясь в ночь, и я начинаю дрожать от холода, возвращаюсь обратно в дом.
